Стихотворения, Проза, Цитаты, Афоризмы, Памятные даты

Глава IX

Извлечение философского камня

 

Николай закурил. «И надо же было этому пацану взять квартиры именно на его участке, а с другой стороны Тамарка хорошая девчонка, родители замечательные, так на кой ляд ей этот вор. Нет, что Бог не делает все…» Колюшкины мысли были прерваны вошедшей женщиной. Увидев ее, оперуполномоченный произнес:

— Я же  сказал, что ни каких новостей по поводу вашего мужа нет. Если что…

— Я не поэтому поводу.

— А по какому?

Женщина открыла сумочку и положила перед Строгиновым  сверток, перетянутый несколько раз бельевой резинкой. Через двойной слой прозрачного целлофана были хорошо видны сотенные купюры. «На кооперативную квартиру, а может и больше», — подумал Николай.

— Это что?

— Николай Васильевич, Вы хороший человек я же знаю, помогите. Сына задержали, муж пропал. Если сына посадят, с кем же я останусь?! Помогите Николай Васильевич. – И она подвинула к нему сверток с деньгами.

Зазвонил телефон. Колюшка посмотрел на дверь.

— Быстро уберите, — шепотом сказал он женщине. Та тут же спрятал пакет в сумку, а старший лейтенант снял трубку телефона: — Строгинов. Слушаю.

— Василич, твою мать, ты какие серьги изъял? – раздался в трубке голос следователя Кузнецова.

— В каком смысле?

— В прямом.

— Не понял.

— А  хрена ли тут понимать. Серьги не те.

— Как не те?

— Это тебе виднее как… Давай заходи, разберемся.

— Сейчас.

Колюшка повесил трубку и подумав, что если что-то приятное то одно, а если наоборот, то всегда много. Женщина внимательно слушавшая, как он разговаривает по телефону, вновь вынула из сумки деньги.

— Отпустили бы Вы его, Николай Васильевич, один ведь он у меня.

— Да кого его?! – глядя на деньги, и думая, что наверно и женщина, и Кузя ополоумели, спросил опер.

— Бабыкина Гену, — пояснила она, и снова подвинула к нему сверток.

«Точно! Бабыкин, — наконец вспомнил старший лейтенант, почему ему показалась знакомой Генкина фамилия, — так это его отец пропал»

— Уберите, я Вам сказал, — переходя снова на шепот, сказал Колюшка. — И подождите меня в коридоре.

«Кооперативная квартира» снова исчезла в сумочке, и женщина вышла. Николай зашел к следователю.

— Ты что, Строгинов, на нары хочешь?!

— Ты чего несешь-то?!

— А ты чего пишешь?! – начинал распаляться Андрей. — Читай. – И он протянул все тот же Протокол изъятия Строгинову. – Ну, читай, читай: Камни травянисто-зеленого цвета. Правильно?

— Ну?

— Гну!! А это, какого?! – И следователь развернул на столе открытую синюю бархатную коробочку, так что бы Колюшке были видны находящиеся в ней серьги.

Серьги были крупные с синими мелкими камешками. Николай неожиданно широко зевнул. Можно было подумать, что он хочет проглотить серьги. Андрей не осознав не адекватной реакции Строгинова, инстинктивно прикрыл коробочку рукой. Старший лейтенант не сводил глаз с руки, накрывшей галлюцинацию. Следователь, глядя, как оперуполномоченный то медленно закрывает глаза, задерживая на некоторое время сомкнутыми веки, то начинает часто моргать, как бы стараясь стряхнуть с глаз пелену, убрал руку. Серьги были не те. Николай, посмотрел на Андрея – тот не шутил.

— Ты же у меня в кабинете посмотрел их?! – не то, спрашивая, не то, утверждая, сказал Николай Васильевич.

— Конечно, смотрел, но я же их раньше не видел.

— Так в «Протоколе изъятия» есть описание, — думая о чем-то еще, тихо произнес оперуполномоченный, — и в допросах у тебя наверняка указано.

— Ты что думаешь, что я в голове держу тексты всех протоколов по всем делам? А в изъятии твоем я посмотрел все ли подписи. Кстати расписался за всех задержанный. Ты сам-то читаешь, что пишешь?

— Ты может, с какими другими серьгами, по другому делу перепутал? У тебя, их, небось, в сейфе навалом? – без надежды в голосе спросил Колюшка.

— Да как я мог перепутать? Сам же говоришь, я их у тебя в кабинете посмотрел. Вот эти и были. Что я совсем плохой что ли? И нет у меня сережек по другим делам сейчас.

— Значит я совсем плохой, но и у меня тоже других нет, — окончательно впадая в задумчивость, произнес Николай Васильевич.

— Может, парень их у тебя подменил, а Коль?

— Нет, он коробочку не открывал и не прикасался к ней, — начал восстанавливать события опер. Он снял внутренний телефон и два раза крутанул диск: — Это Строгинов. Бабыкина приведите в кабинет к… Давно? По рации крикни их. Ах, вернулись уже.

— Что там? – встрепенулся Андрей.

— Ты зачем на него 122-ю (ст.122 УПК РСФСР — Задержание подозреваемого в совершении преступления) выписал?

— Так он признался, я и…

— И он уже в ИВС. Торопыжка ты наш. Премию захотел?

— Если мы серьги не найдем, то прокурор мне такую премию выпишет…

— Ну, не только тебе положим.

— Знаешь, меня чужое горе мало успокаивает.

— Если учитывать стоимость камней, а она нам хорошо известна, ты ведь справочку-то взял? Взял. И в учетку сведения уже, небось, подал на переквалификацию.

— Подал, — шмыгнув носом, подтвердил Андрей.

— Значит, получается так, что если серьги не найдутся, то мною займется прокуратура, а ничего вразумительного я им объяснить не смогу, так как сам не знаю. А при такой стоимости вещдоков они меня в раз арестуют.

— Задержал-то Бабыкина я, а не ты — значит, видел серьги.

— Ну, если ты еще мне напишешь расписочку, как положено, тогда сядешь, конечно, ты.

— Закурить дай.

— Ты же не куришь.

— Не курю.

— Ну и нечего добро на гавно переводить.

— Чего делать-то, Коль?

— Да не боись ты – еще не вечер.

— Как раз вечер уже, — не согласился с ним Андрей, посмотрев на часы.

Строгинов поднял левую руку, что бы выяснить, который же тогда час, если уже вечер, но часов не было. Он отогнул манжет на правой руке, но и там часы не обнаружились. Да и носил он их только на левой. Николай порылся в карманах, но с тем же результатом. Нет, часы точно были. Это он хорошо помнил, поскольку последний раз смотрел на них, когда указывал время в злосчастном «Протоколе изъятия»  «Сначала серьги, теперь часы …, а не много ли для одного дня? Прямо колдовство какое-то…и ведь ничего не могу вспомнить», — думал опер ощупывая заново свои карманы. Следователь заворожено следил за его руками в надежде, что тот сейчас обнаружит сережки, но, увы. Не переставая проверять уже в который раз свои карманы Строгинов молча вышел из кабинета, и не спеша, пошел к выходу.  Проходя мимо дежурки, он остановился: Дежурный выкладывал на стойку содержимое сумки цыганки. Последняя, сидя на скамейке, кормила грудью ребенка. Постовой, положив китель на столе у окна, пришивал пуговицу. Все четверо молчали. «Прямо Святое семейство», — подумал Николай и, выйдя  на крыльцо, закурил.

Около забора спиной к нему стояла Бабыкина. «Вот черт! Знать бы, что мать придет с такими деньгами, сына вполне можно было бы отпустить, тем более что серьги все равно пропали… Позвонить, что ли Тамаркиному отцу? А что я ему скажу…, что девчонка не те серьги принесла. Так она вообще их могла не приносить. Сказала бы, что потеряла по дороге и все дела. Нет, какая-то ерунда получается»

— Спасибо тебе, начальник, дай бог тебе здоровья, — бросила на ходу, сбегая с крыльца, цыганка.

— Ладно, иди давай, — ответил Строгинов.

На их голоса обернулась Бабыкина и двинулась на встречу. Цыганка, увидев ее, попыталась обойти, но Генкина мать ухватила ее за руку, в которой та держала сумку. Цыганка попыталась вырваться, но Бабыкина ухватилась другой рукой за ее сумку и резко рванула на себя. Но, не смотря на то, что другая рука у нее была занята ребенком, расставаться со своим имуществом она явно не собиралась. Некоторое время они молча дергали друг у друга сумку. Колюшка, решив их разнять, спустился с крыльца. Заметив его приближение, цыганка  отпустила свою сумку и, обхватив обеими руками ребенка бросилась через дорогу. Бабыкина с двумя сумками побежала в сторону автобусной остановки. Сам не зная, почему оперуполномоченный, вместо того чтобы поймать совершившую на его глазах грабеж Генкину мать, бросился за потерпевшей. Та убегала от своих вещей так, что догнать ее Колюшке удалось только у следующей остановки. Когда он преградил ей дорогу, она с такой силой толкнула его в грудь рукой, что он едва не упал. Если бы не ребенок, то еще неизвестно удалось ли бы оперу ее догнать. Когда она попыталась толкнуть его еще раз, Колюшка обхватил  своей широкой ладонью ее запястье с такой силой, что та на мгновение оцепенела от боли, причиняемой впившимися ей в руку часами. Поняв по выражению лица, что ей действительно больно, старший лейтенант ослабил хватку, и в тот же момент цыганка рванула  руку,  оборвав ремешок  часов. Не обратив на это внимание, она сунула ребенка под мышку, и снова бросилась через дорогу, едва не попав под автобус. Водитель, крутанув руль, чудом избежал наезда. «Ненормальная! Ну, ее к черту. У нее сумку сперли, а она убегает. Чего я за ней погнался», — сплюнув на освальт, подумал Строгинов, и посмотрел в след автобусу, встретившись взглядом с Бабыкиной, стоявшей на задней площадке у окна. «Чего они не подели то? Да ну их…» Николай обернулся и увидел, как цыганка бегущая по противоположной стороне улицы, свернула за угол отделения милиции.   Колюшка одернул на себе пиджак, с неудовольствием обнаружив отсутствие верхней пуговицы. «Нет, это хорошо, что она убежала. Если ее еще раз задержат, то вся кантора будет пуговицы пришивать» Оглядевшись вокруг, он не нашел пуговицы, зато поднял потерянные цыганкой часы. «Вот дает! Сумку бросила, часы потеряла… — Старший лейтенант даже присвистнул от неожиданности. – «Часы то мои. Когда же она успела?» — И убрав находку в карман, он пошел в отделение.

— Ты что издеваешься?! – ревел дежурный, — ты зачем ее опять притащил?! Убери ее немедленно!

Колиному взору предстала следующая картина: Новый постовой без кителя, со съехавшим на бок галстуком в разодранной на груди рубашке и майке пытался завести все туже цыганку в помещение дежурной части, а дежурный, преградив им дорогу, не пускал. Постовой подталкивал ее в спину, а дежурный, ухватившись обеими руками за косяк двери, пытался вытолкнуть их наружу. Цыганка в перебранке не участвовала, пытаясь не выронить ребенка. Молодой милиционер бубнил под нос что-то не разборчивое, но, явно не собираясь подчиниться старшему по должности, званию, да и возрасту дежурному. Неизвестно чем бы закончилась эта толкотня (скорее всего, пострадал бы ребенок, на столько были упорны сотрудники каждый в своем стремлении), если бы не Колюшка:

— Хорош балаганить! Посадите ее за барьер!

Приняв слова Строгинова, как последний аргумент в споре с постовым, дежурный пропустил их.

— Ее надо обыскать, — нащупав, в кармане пиджака часы, сказал Николай Васильевич, обращаясь к дежурному.

— Да я только что проверял ее сумку, там ничего нет.

— Сумки теперь тоже нет. Личный досмотр говорю произвести нужно.

— Кто ее будет досматривать? У меня в смене женщин нет, мужиков она на пушечный выстрел не подпускает, — и дежурный кивнул в сторону постового, пытавшегося на себе соединить клочки рубашки.

— Тебя как зовут? – обратился к постовому Строгинов.

— Самарин Владимир Егорович.

— Слушай, Владимир Егорович, а зачем ты  ее опять привел-то?

— Так мы ее отпустили только, как Вы велели. А я в окно смотрю, она бежит, как угорелая. А чего она бежит, если мы ее отпустили? Ну, я  вышел через черный ход, а она как раз во двор свернула. Я ее и задержал.

— И все? – как бы подозревая, молодого милиционера в неискренности, спросил Николай Васильевич.

— Нет, вот еще, — и Самарин убрал от груди руки, в результате чего рубашка вновь повисла клочьями, обнажив  продранную майку с пятнами крови.

— Это конечно уже аргумент для судьи, — сделал вывод из увиденного оперуполномоченный и прошел за барьер, обращаясь к цыганке: — Это у тебя мальчик или девочка?

— А твое, какое дело? – с нескрываемым страхом и злобой спросила похитительница часов.

— Тебе статья 144 (ст.144 УК РСФСР – Кража) знакома? – сделав зверское выражение лица, Колюшка сунул ей под нос часы с оборванным ремешком.

— Не знаю я ничего! Права не имеешь!

Строгинов вдруг выхватил у нее ребенка и шагнул обратно за барьер. Мать коршуном бросилась на него, но путь ей преградил постовой, подперев ногой калитку, он обеими руками толкнул женщину, так что она завалилась на скамейку.

— Сидеть!!! – во весь голос рявкнул на нее Колюшка, поднимая над головой ребенка, что бы она не могла, его отнять.

Женщина, решив, что Строгинов собирается, бросить верблюжий сверток об пол, в страхе вжалась в скамью:

— Не надо!! Мальчик это, мальчик!!

— Мальчик это хорошо, — спокойно отреагировал Николай Васильевич, и, передав его милиционеру, добавил: — На-ка распеленай его вон на столе.

— Зачем? – не понял тот.

— Раз мальчик, значит, его мы можем досмотреть. Только  по аккуратней. Сейчас посмотрим почем бескорыстная материнская любовь.

Цыганка, не шелохнувшись, наблюдала, как Самарин, положив ребенка на стол у окна, прикрыл форточку, и стал не торопясь разворачивать одеяло. Вскоре совершенно голенький ребетеночек лежал под пристальными взглядами трех сотрудников милиции. Это действительно был мальчик. По помещению распространился запах детской неожиданности. Володя, поморщившись, отошел в сторону.

— И чего? – дежурный смотрел на ребенка, так будто бы ждал ответа от него.

— Ты, почему не переоденешь ребенка-то? А? – вложив в интонацию вопроса только ему понятный подтекст, поинтересовался Колюшка.

Мать под его взглядом вздрогнула, будто ее уличили в чем-то постыдном, но промолчала.

— Что это вы делаете? – спросил зашедший в дежурку следователь Кузнецов. Ему никто не ответил, потому что все внимательно наблюдали, как Николай Васильевич, склонившись над цыганенком, изучал обильные следы его жизнедеятельности.

— Вы бы форточку открыли  что ли, – резонно заметил Андрей, но на его предложение никто не отреагировал, а Строгинов склонился еще ниже над источником резкого запаха. – Николай, — вновь нарушил тишину Кузнецов, — а я не знал, что ты такой любитель детской неожиданности, может тебе опером по несовершеннолетним перейти?

Поддержать Кузину шутку не успели, потому что женщина закричала:

— Вы что над ребенком издеваетесь?! Паразиты, совсем совесть потеряли!

Колюшка, не обращая на нее внимание, запустил руку в какашки и, взяв довольно большой для маленького ребенка кусок,  сунул под нос цыганке:

— А?

Потом повернулся к Андрею и протянул ему раскрытую ладонь, с которой стекали светло-коричневые дурно пахнущие капли. В руке оперуполномоченного была коробочка с сережками. – Ну, что Кузя, пиши расписку и дуй в магазин, да закусить возьми.

— Я…! – задохнулся от восхищения Андрей.  — У меня бутылка коньяку есть… и лимон… и бутерброды, — беря у него коробку, наконец, выговорил он.

— Коньяк? Коньяк тоже сойдет, — согласился Николай.

Постовой с дежурным переглянулись, и последний сказал:

— Точно… подельничек.

Молодой милиционер смотрел на Строгинова, как человек впервые попавший на представление Кио.

— Так, что будем оформлять? – удивленный не менее постового поинтересовался дежурный.

— Оформлять ничего не будем. Гоните ее отсюда. Я же сказал. Пусть ребенка в порядок приведет, — ответил оперуполномоченный, вторично удивив дежурного.

— Как знаешь, — разочарованно согласился, ничего не понявший Лабудько.

* * *

вверх, к началу, оглавлению

>> Глава X. О чистых руках, холодной голове и горячем сердце