Стихотворения, Проза, Цитаты, Афоризмы, Памятные даты

17 мая 2003г.

мама, 1932 год

Столетие со дня рождения моей матери — Парвулюсовой Ольги Петровны — урождённой Десятниковой — Лиличке, как звали её в детстве и молодости.

Своеобразная, противоречивая женщина, всё от сердца, от чувств — или любит или ненавидит до гроба.

Я, к сожалению, не могу писать объективно, т.к. все воспоминания мои преломляются через чувство моей обиды нелюбимой дочери, но постараюсь, насколько это возможно. Как только я вспоминаю свою мать, у меня портится настроение и хочется плакать. Очень тяжело и голова начинает болеть.

Итак, [сначала] немного родословной истории.

Мать моей матери — Образцова Антонина Павловна, дочь священника отца Павла, родилась приблизительно в 1878-1880 году. К сожалению, больше ничего о её родственниках не знаю. Умерла моя бабушка в 1942г. во время 2-ой Мировой войны в какой-то деревне под Вышним Волочком, куда она со своим мужем Петром Андреевичем и дочерью Софьей, бежала от наступающей немецкой армии.

Её муж и отец моей матери — Пётр Андреевич Десятников, умер вслед за ней, а родился он в 1870г. в семье военного фельдшера Андрея Десятникова и мелкопоместной дворянки Александры Ивановны.

От первого брака у Александры Ивановны остался сын Леонид. С Андреем у них родилось ещё 5-ро детей: Пётр, Николай, Константин, Андрей, Елизавета.
Каждому ребёнку Александра Ивановна выделила долю, состоящую из 350 десятин пахотной земли, 4 деревень, кроме этого луга и лес в Пензенской губернии.

Пётр Андреевич Десятников на свою долю купил двухэтажный дом и содержал слесарную мастерскую в г. Алатырь [Чувашия, основан в 1552 году Иоанном Васильевичем Грозным на берегу реки Суры как город-крепость].

У Петра и Антонины родились дети: Александра (1898-1924); Софья (1899-1984); Екатерина (1900-1984); Вера (1901-1979) [ Софья, Екатерина и Вера ] мои тёти, которые воспитывали меня в разное время; Ольга (1903-1984) — моя мать; Фёдор (1904-1983).

Почти все дети успели закончить гимназию до революции 1917г.

Пётр Андреевич — мещанского сословия, был образован, сочувствовал революционерам, помогал деньгами, прятал ссыльных и бежавших из тюрьмы политических заключённых после Всероссийской стачки в октябре 1905г. Семья была атеистической: не соблюдали никаких церковных обрядов и праздников, не читали молитв, и все их внуки — я и мои братья и сёстры были не крещёнными. Я помню, что на пасху нам даже, специально, не позволяли есть крашеные яйца, которыми нас угощали дети во дворе.

Старшая сестра матери — Шурочка умерла после рождения сына Всеволода. Перед смертью она попросила свою сестру Соню позаботиться о сыне, тем более что все догадывались о том, что муж Шурочки — Владимир Леонович тайно вздыхал по Соне. Они поженились в конце 20-х годов. Леонович служил в Приволжском военном округе в Самаре и моя мать какое-то время жила в семье старшей сестры и там познакомилась со своим будущем мужем — Парвулюсовым Сергеем Григорьевичем.

Сестра Екатерина вышла замуж за врача-генеколога Шлемского Александра Фёдоровича и уехала с ним в г. Вышний Волочёк, где и прожила с ним счастливо до конца дней.

Сестра Вера вышла замуж за офицера Меткалёва Анатолия Григорьевича, который дослужился до генерала и после войны вёл кафедру артиллерии в военно -политической академии.

Брат матери Фёдор, ничего не кончил, всю жизнь работал слесарем, выпивал и в семье считался неудачником.

Моя мать [родилась в 1905 году в городе Инсар, Мордовская АССР, ныне Чувашия] в семье была младшей, самой любимой (как она говорила), избалованной старшими сёстрами и родителями. Ей всё позволялось, и она считала, что ей все всё должны, сначала родители, потом старшие сёстры, а затем и дети. Добрая по натуре, могла отдать последнюю рубашку «постороннему», но и обидеть родного человека особо не задумываясь.

Однажды за потерянный носовой платок сказала мне: «Хоть бы ты сдохла». Я проплакала всю ночь от обиды, и даже стала думать о суициде, часто по-детски представлять, как потом она будет жалеть о своих словах.

Но в то же время, когда [мать] получала посылку с продуктами из Москвы от сестры-генеральши Веры, приглашала приятельниц со всей улицы и сразу всё это съедалось. А надо заметить, что в послевоенном В-Волочке даже сахару в магазинах не было.

Мать приехала в В-Волочёк в 1944г. к сестре Екатерине после «отсидки» в лагерях ЧСИР в Казахстане, больше ехать [ей] было некуда. В Москве и квартира и все вещи были конфискованы, да и поражения в правах — проживание в областных городах, тем более в Москве, действовало до реабилитации политзаключённых в 1956г.
[
]

Тётя Катя — добрая душа — всех приютила у себя. В 1949г. Шлемскому удалось выхлопотать для матери комнату. Сына Бориса (1942 г. рождения), мать привезла из лагеря. Борис был очень красивым ребёнком со светлыми кудрявыми волосами, а я — нескладный подросток, выдававший возраст матери. Мать хотела ещё раз устроить как-то свою жизнь, а я мешала своим присутствием, и она уговорила меня поехать учиться в Ленинград к её сестре Софье. Я даже обрадовалась этому предложению, я любила тётю Соню, а с матерью после её приезда у нас не складывались взаимоотношения. Она могла оскорбить и даже «дать подзатыльник» по любому пустяку, например, если я приносила из школы четвёрку. Только пятёрки.

Я же, выросла в спокойной семье Шлемских, где даже голос ни на кого не повышали, и мне поведение матери, её крики были просто невыносимы.

И вот в 1947г., после окончания 7-го класса я с радостью уехала в Ленинград к тёте Соне. Но это уже другая история …

Конечно потом, будучи взрослой, я поняла, как было тяжело морально моей матери оказаться где-то в самом низу социальной лестницы, без средств существования, с несправедливо сломанной судьбой, после того, как она была почти наверху.

Там, в другой жизни, она общалась с Петром Дыбенко, Колонтай, Верховским (бывшим членом временного правительства), ездили в театр с женой Ворошилова и т.д. …

У матери не было никакой определённой специальности, только гимназия, в молодости она танцевала в балете и всё. Но она обладала хорошим вкусом и могла всё делать руками: шить, вышивать. Она стала преподавать в школах девочкам труд, вела танцевальные кружки, работала в парикмахерской маникюршей, её взяли в какую-то шляпную артель, шила и вышивала на заказ, старалась как-то выжить.

И так до 1956г. до реабилитации [моего] отца и её.

Матери назначили хорошую пенсию за расстрелянного отца [мужа], восстановили в правах, дали какие-то деньги за конфискованное имущество и дали комнату 16м кв. в Москве. (вместо 3-х комнатной квартиры). Но это уже было счастье, мать смогла отказаться от моей материальной помощи и даже купила мне в память об отце золотые часы «Заря». Это часы — память об отце — и сейчас ещё ходят.

Моя мать выжила после всех несчастий, смогла не сломаться, вырастила одна сына Бориса (моего сводного брата), помогла ему получить высшее образование.