Глава, скорее всего, последняя

 

С трудом разлепив глаза, Игорев посмотрел на будильник. «Если не завтракать и  не бриться, то можно еще успеть… Нет, не бриться нельзя, а то  Барабаныч всю плешь проест», — подумал Сергей и зашлепал босыми ногами в ванную комнату, на самом деле являющуюся совмещенным санузлом в малогабаритной хрущевке.

Наверное, потому что лейтенант все-таки опоздал зам. по розыску уже нашел себе объект для утреннего моциона. Взявшись руками за противоположные края стола и, сжимая их с такой силой, что побелели костяшки пальцев, капитан, словно античное божество, изрыгал слова. Казалось, что он вот-вот поднимет стол и обрушит его на голову нарушившего его указание смертного, коим в данном случае являлся стоящий перед ним на вытяжку с бледным лицом и отрешенным взглядом старший лейтенант Груздь.

— Как это могло быть, я тебя спрашиваю? Я же сам тер их.

— В экспертизе все сказано, — приглушенным голосом и, не меняя выражения лица, отвечал Петр Иванович.

Отпустив стол, Евгений Павлович откинулся в кресле. Воспользовавшись минутной паузой Игорев тихо, но так что бы было слышно произнес: «Разрешите?» и, не ожидая ответа, присел на крайний стул. Видимо решив, сделать передышку, Барабанов спросил:

— А ты где шляешься? Опять вчера водку жрали?

Лейтенант, подскочив со своего места, ответил четко по военному:

— Ни как нет!

Евгений всплеснул руками и спокойно, даже с нежностью в голосе сказал:

— Нет, ну, ты посмотри, а! Два сапога пара. Совсем совесть потеряли, — и перевел взгляд на Груздя, потом снова на Игорева. — Как же это ты вчера не пил, если мы вместе были?

— А чего тогда спрашивать? – тихо и спокойно глядя в глаза руководителю, ответил опоздавший.

— Ты как с начальником разговариваешь?! – попытавшись снова перейти на повышенный тон, спросил Женька, но видимо весь запал ушел на Груздя, и к концу вопроса интонация смазалась.

Поскольку подчиненный проигнорировал вопрос, Барабанов расширил свой вопрос:

— Это тебя так Колюшка воспитывает или у этого нахватался? – И, уточняя, кого имеет ввиду, он кивнул на Петра.

Вместо Сергея ответил Николай Васильевич:

— Это он у тебя научился. Сам же говоришь, что вчера вместе были.

Услышав такой ответ, зам. по розыску окинул взглядом присутствующих и с восхищением произнес:

— Ну, нахалы!

На это никто не отреагировал, приняв слова руководителя, как похвалу с молчаливым достоинством. Тогда он, пытаясь все-таки привести подчиненных к порядку, спросил без всякой надежды в голосе:

— А галстук где?

Этот вопрос был, как всегда правомерен, так как галстуки были только на нем и на Петре Ивановиче. Остальные, как всегда при этом вопросе заерзали. Первым нашелся Игорев. Вынув из внутреннего кармана пиджака галстук, он молча развернул его,  как полковое знамя перед атакой.  Барабанов опустил глаза, пытаясь, скрыть улыбку и полез в карман за сигаретами. Прикурив, он уже спокойным голосом спросил стоящих перед ним лейтенантов:

— Ну, что господа офицеры? Выходит, мои слова до вас не доходят. Следователя мы уговорили. Он нам человека арестовал, а вы мне привозите экспертизу, в которой ничего нет. Как это понимать, скажите на милость? Объясните мне убогому? Я же лично тер брюки об автомобильные чехлы. Как там могли не остаться волокна. Почему эксперт их не обнаружил, я вас спрашиваю? — Не получив ответа, он продолжил:

— Вы понимаете или нет, что теперь будет? Следователь же должен будет его выпустить. Мы же и его подставили. А Кузя в долгу не останется. Я думаю, что он уже сейчас раппорт строчит. Мне ведь руководство РУВД башку открутит, а я соответственно вам, — зловеще понизив голос на последних словах, — произнес начальник.

Поскольку Груздь с Игоревым продолжали, отмалчиваться, Евгений Павлович обратился к Николаю Васильевич:

— Ты знаешь, что, Строгинов? Или приведи их к порядку или… — Он задумался, посмотрев на продолжавших стоять офицеров. – Или подпишу твой рапорт о переводе в участковые.

— Меня бы это вполне устроило.

— Жалеть ведь будешь, — с укором сказал зам по розыску.

— Там видно будет.

Как бы дальше развивался этот разговор неизвестно, так как по внутреннему телефону Барабанова вызвал к себе начальник отделения милиции. Вернувшись от него минут через двадцать, Евгений сообщил печальное известие:

— Сегодня на селекторе не присутствовал начальник РУВД. Поехали к нему домой, жена говорит со вчерашнего дня на даче. И вот только что сообщили: «Повесился в сарае»  – И, подумав, добавил: — На лыжном эспандере.

Отпустив оперов, Барабанов с остальными руководителями отправился на экстренное совещание в РУВД.

В коридоре Строгинов спросил Игорева:

— Сереж, у тебя деньги есть?

— Нет,  а что?

— Жрать что-то охота, да, и после вчерашнего …

— Я тоже не завтракал, — сочувственно поддержал его Игорев.

Слышавший их разговор Груздь, протянул Сергею кошелек со словами:

— Там трояк с мелочью.

— Спасибо. Завтра верну, — поблагодарил Сергей, забирая кошелек.

— И «Московский комсомолец» еще купи, — попросил Колюшка.

— Хорошо.

Выйдя на улицу, Сергей стал пересчитывать мелочь в кошельке, и обнаружил в соседнем отделении копию квитанции из химчистки, в которой значились «чехлы автомобильные и брюки мужские»

 Купив три пакета молока, булочек и газету, он вернулся в отделение.

 Увидев молоко, Строгинов скорчил такую мину, будто рухнула надежда всей его жизни и, раскрыв газету, категорически отказался завтракать.

Игорев позвал Петра Ивановича, который с удовольствием присоединился. Возвращая ему оставшиеся деньги, как бы, между прочим, сказал:

— Ты бы мусор-то из кошелька выбросил.

Сделав не проницаемое лицо, Петр молча убрал кошелек в карман.

— Смотри, что пишут, — раздался из-за газеты Колин голос. – Когда они только успевают? – И он прочитал: «Вчера в подвале одного из домов на территории Н-ского отделения милиции в нашем городе сотрудники милиции обнаружили два труппа. Один старшего оперативного уполномоченного уголовного розыска, а второй сбежавшего недавно из психиатрической больницы закрытого типа некоего Сергунько по кличке «Серый». Судя по тому, что сбежавший умер оттого, что ему оба глаза  проткнули карандашами, в преступлении замешан человек с нездоровой психикой. Возможно, в нашем городе появился новый маньяк» – Палыч узнает, опять будет «разоряться»

Игорев с Груздем с набитыми булками ртами промолчали. Положив газету и порывшись в столе, Строгинов достал несколько карандашей перетянутых резинкой и, бросив их на стол, сказал:

— Да, кстати, сегодня утром старшина расщедрился.

Допив молоко, ребята убрали со стола, и Петр ушел к себе.  Сергей, взяв обломок лезвия, стал точить карандаши. Рабочий день был в разгаре.

* * *

— Кажется «Клоун» наш нашелся.

— Какой клоун?

— «Клоун — Карандаш»

— Это «Чертежник» что ли? По программе «Алладин»?

— Он самый.

— И где он?

— Где пока неизвестно, но думаю, найдем. Он вчера в Москве обозначился. – И говоривший протянул собеседнику в двое сложенную газету с обведенными красной ручкой строчками. Тот взял и прочитал в слух:

—  «… сбежавший умер оттого, что ему оба глаза  проткнули карандашами» — Что ж, значит еще не все потеряно. Ну, так тебе и карты в руки. Подбери не более двух человек. В детали не вдавайся. Любую информацию сразу докладывать мне. И очень, очень аккуратно.

— Когда  начинать?

— Немедленно.

 

* * *

К О Н Е Ц

 

 

 

* * *

 

— Скажи, а это было на самом деле?

— А тебе как бы хотелось?

— Ну-у-у, в некоторых местах хотелось,  а в некоторых нет.

— Тогда тебе или придется поверить, что все это правда или…

— Или?

— … или, что все это выдумано.

— Ну-у, так не интересно.

— Разве Жизнь может быть не  интересна?

— Конечно,  нет.

— Ну, вот видишь.

— ?

 

* * *

вверх, к началу, оглавлению