Стихотворения, Проза, Цитаты, Афоризмы, Памятные даты

Глава XI

Первая премия – баранками и пивом

 

Наверно, надышавшись за ночь краски, Строгинов впервые за время службы проспал на работу. Зайдя в кабинет уже во второй половине дня, и выяснив, что его ни кто не спрашивал, он решил, что работать сегодня уже не будет, а разберет бумаги в столе и пойдет домой – болела голова. Выдвинув  ящик стола, с верху на стопке бланков объяснений он увидел два билета в кинотеатр – контроль на них оторван не был.

* * *

Когда переключился светофор, парень уже скрылся из вида.

— Сейчас в отделение зайдем, если ничего нет обедать пойдем. А то я сегодня не завтракал.

— А куда вы обедать ходите?

— Раз мы с тобой сегодня дежурим, значит нам нельзя. Тогда к дальнобойщикам пойдем. У них прилично готовят и дешево. На полтинник полный обед и булочку со сметаной, — объяснил Николай.

— На полтинник?

— Я же говорю — дешево там.

Выяснив у дежурного, что других заявок нет, Николай сказал тому, что они с Игоревым пойдут обедать.

— Зайди к Барабанову, узнай, может, что нужно, да скажи, что бабка жива, а я позвоню пока, — сказал Строгинов Игореву,  и   пошел в туалет.

Зам. по розыску у себя в кабинете за что-то распекал Груздя:

— Докладывать надо, твою мать! Ты в розыске работаешь или в шараге какой-нибудь. Развел, понимаешь самодеятельность. Это еще что такое?

Сергей наблюдал, как Евгений Павлович, не обращая на него внимания, с пеной у рта тряс перед лицом Петра Ивановича листом бумаги:

 — Я тебе сказал отказной вынести, а ты что? Сергеичу на меня рапорта пишешь!

— Это мое мнение, — насупившись, отвечал оперуполномоченный Груздь.

— Ах, мнение? — угрожающе спросил руководитель. – Отказной третий день вынести не можешь, а рапорт Сергеичу настрочил. Ты если работать не хочешь так и скажи, я тебя не держу и вообще…

— А я не у Вас работаю, а в отделении милиции.

Услышав такое заявление зам. по розыску совершенно опешил, и сев в свое кресло стал оглядывать стол толи в поисках точки опоры в споре с подчиненным, толи, ища, чем бы проломить наглецу голову. Взгляд его остановился на увесистой пепельнице из цветного стекла, стоящей на подоконнике. Евгений поднялся, схватил тяжелую пепельницу, и, поставив перед собой, достал из кармана пачку «Примы». Воспользовавшись паузой в их разговоре, Сергей кашлянул, желая привлечь к себе внимание.

— А ты где был? — наконец заметил его Барабанов. – То же не успел начать, на работу не являешься.

— Со Строгиновым труп осматривали.

— А что это Вы вдвоем покойников «охаживаете»?

— Так Вы сами сказали, что бы я пока с ним был.

— Криминальный?

— Да нет, она ожила.

— Как это ожила? — Сергей замялся, не зная, как передать историю с мухой, — А Строгинов где?

— В туалете, звонить пошел, — коротко сообщил Сергей Викторович последние сведения о действиях и словах Колюшки.

Евгений Павлович неожиданно зашелся смехом, не менее эмоционально, чем только, что распекал Петра Ивановича. В кабинет зашел Колюшка:

— Анекдоты травите?

— Нет, это  Игорев говорит, что ты покойников оживляешь и по телефону звонишь из туалета(сотовых тогда не было), — сквозь смех ответил Барабанов.

Строгинов посмотрел на озлобленного Груздя, смущенного Сергея и вполне миролюбиво бросил в ответ:

— Хорош базланить, Жень. – Чем вызвал у того очередную не адекватную разговору реакцию:

— Какой я тебе Жень? Мы что водку пьем? Совсем распустились. Ты, почему не сказал, что Игорева с собой забираешь?

— Ты сам вчера сказал, что бы я его с собой брал.

— Все равно надо докладывать, а то я прихожу утром на работу, а где люди не знаю, — немного успокоившись, ответил Барабанов.

— Ну, извините, товарищ начальник, больше не повториться, — попытавшись изобразить обиду, сказал Строгинов. Судя потому, как Евгений Павлович  посмотрел на него, интонацию он уловил.

— Не обижайся. Это вон, — Евгений кивнул на Петра Ивановича, — достал совсем.

— А что случилось-то?

— Третий день не могу его заставить, отказной написать, хоть сам сочиняй.

— А нечего там сочинять: Тяжкие телесные и четырех свидетелей я опросил. На двух местных прямо указывают, как на инициаторов и самых активных участников избиения. Надо в следствие передавать, — пояснил Строгинову Груздь.

— А что нужно-то еще? – спросил Николай Васильевич, с сомнением посмотрев сначала на Петра Ивановича, а потом на Евгения Павловича. Первым ответил Петр, глянув с не скрываемой злостью на руководителя:

— Надо что бы он материал завизировал!

— Я тебе завизирую! — с той же интонацией, что и Груздь, отреагировал на слова последнего Барабанов.

Зам. по розыску и оперуполномоченный сжимая кулаки, глядели друг на друга, как две собаки одновременно нашедшие сахарную кость, и уже готовые выяснить, чьи зубы крепче, но не на кости, а на шкуре коллеги – уступать никто не собирался. Если бы у них были хвосты, они наверно сейчас должны были их вытянуть, слегка подрагивая в предвкушении драки. В наступившей тишине вот-вот должен был раздаться звериный рык. Спорщики поднялись со своих мест, явно готовые перейти от слов к делу. «Собачью» свару прервал Строгинов. Встав между ними, он протянул Петру Ивановичу пачку «Беломора»:

— Закуривай.

— Я не курю.

— Не куришь, тогда посиди, — Николай Васильевич, опустив Груздю на плечо руку, усадил его на место, и, повернувшись к Барабанову, сделал аналогичное предложение. Евгений нехотя взял предложенную папиросу. Он явно готов был поучить строптивого подчиненного. Прикурив от поднесенной Колюшкой спички, он то же вернулся на свое место, а Николай продолжил: — Так я не понял, Жень? Почему мы готовый материал не можем передать следователю? – И покосившись на Груздя, добавил: — Или там доказухи не хватает?

— Доказательств там как раз, что бы обоих моих…, — в этом месте Евгений Павлович замолчал и постучал костяшками пальцев по столу, после чего закончил, — посадить.

— Так ты б ему так и сказал, — имея в виду Петра Ивановича, подсказал Строгинов.

— Может быть, ему место мое освободить? – усмехнувшись, спросил Евгений.

— Придет время, освободишь, — совершенно серьезно согласился с ним Николай Васильевич.

Барабанов посмотрел на Колюшку, в надежде, что тот улыбнется – мол пошутил, но Николай Васильевич продолжал сохранять серьезное выражение лица и Евгений Павлович, нахмурившись, сказал:

— Он тогда нас первых посадит — законник.

— Будешь правильно учить, не посадит, что он дурачок что ли? – И Строгинов посмотрел, на уставившегося в окно Груздя: — Правда, Петр Иванович? Ты же не будешь наш сажать, если станешь прокурором или следователем?

— Ну, я же не знал, — ответил Петр, с надеждой посмотрев на Николая Васильевича.

— Не знал он, — передразнил Груздя Барабанов. – Короче так: Надумаешь в следующий раз писать рапорт, пиши сразу о переводе. Понятно?

Ответить Груздю не дал Строгинов. Похлопав последнего по плечу, он спросил:

 — Ну, если тебе теперь все понятно, отказной напишешь?

Но, Груздь то ли понял не до конца, то ли по инерции продолжал отстаивать свою точку зрения:

— Как же я его напишу, если там все  показывают на этих двоих?

— Вот попробуй его научи. А потом, что его учить-то? Это вон Игорева надо учить, он только пришел, а этот уже, сколько лет работает. Уперся как баран. – И уже обращаясь к Петру Ивановичу: — Кто тебя вообще просил забулдыг этих опрашивать? То же мне нашел свидетелей, да они за бутылку водки, что хочешь покажут. Я их вызову вон сейчас, накачу по стакану и они напишут, что это ты мужику все ребра поломал.

— Там не только ребра, — продолжал стоять на своем Груздь.

— Вот поговори с ним попробуй. – И Барабанов затушил в пепельницу папиросу, вложив в это действие все не выраженное по отношению к подчиненному недовольство.

Подняться новой волне спора между ними не дал Строгинов:

— Ладно, Палыч, не кипятись. Давай я вместе с Петром Ивановичем посмотрю материал, а завтра мы доложим о результатах. — И обняв Петра за плечи, спросил: — Ты не против, Петь?

— Не против, — с неохотой согласился тот.

— Во, правильно, Василич, посмотри, — поддержал его предложение Барабанов, — и Игореву за одно покажешь, как отказные составлять надо, а то их там в Вышке черт знает чему учат. Помнишь, в прошлом году практиканты приходили?

— Помню, — улыбнулся в ответ Строгинов, — «клоуны» с высшим образованием.

— Но что бы не позднее завтрашнего вечера отказной был в прокуратуре, а то Нинка меня потом з…

— Да не волнуйся, сделаем.

* * *

Нина Петровна Огольцова – старший помощник прокурора дама примерно того же возраста, что и Колюшка была очень деятельной натурой и, не смотря на то что, всегда имела собственное мнение, держалась на волне внутриведомственных настроений и очень активно поддерживала антагонизм во взаимоотношениях между работниками прокуратуры и  милиции, считая, что на всеобщей любви далеко не уедешь, а вот на страхе… Поэтому, когда она позвонила начальнику отделения милиции, и, не поздоровавшись, в приказном тоне велела ему явиться после обеда вместе с оперуполномоченным  Строгиновым к ней в кабинет, не объяснив причины, Сергей Сергеич сначала хотел ее осадить, указав, на то, что она еще не прокурор, но потом решил не связываться и пообещал быть, подумав, что мало того, что как помощник прокурора (старший помощник) она въедлива и принципиальна, но к тому же и баба – а ну ее на … Кстати, на тот момент в прокуратуре мужчина был только один — прокурор. Этакий, знаете ли, «цветник с прокурорским уклоном» Эти миленькие «цветочки», не показывали иголок, только что перед Международным женским днем, а так были рабочими «кактусами» Не в смысле конечно внешности, были всякие, начиная от семнадцатилетней секретарши и заканчивая шестидесяти семи летним помощником прокурора, осуществлявшей надзор по линии несовершеннолетних. Как говорил начальник отделения: «Чем больше мы их поливаем, — имея в виду не только поздравления с Восьмым марта, — тем чаще они колются, — то есть ужесточается прокурорский надзор»

Сергеич хотел отправить к Огольцовой вместо себя Барабанова, но тот, узнав об этом от Колюшки, велел сказать, что его нет, и заперся в кабинете, затаившись от прокурорского ока. А что, в самом деле, лишний раз нарываться, тем более что его не вызывали.

Когда Строгинов и Игорев во главе с начальником отделения зашли в кабинет, Нина Петровна очень мило с кем-то разговаривала по телефону. Не прерываясь, она указала им на стоящие в ряд стулья напротив ее стола. Минуты через две Пивняков – начальник отделения стал демонстративно поглядывать на часы, давая понять, что и без нее дел по горло, но Огольцова явно выдерживала паузу, нагнетая перед разговором атмосферу, тем более что ее телефонная беседа носила семейный характер и могла быть прервана в любой момент. Наговорившись, а точнее поняв, что милиционеры начали откровенно нервничать, не решаясь уйти, минут через двадцать она положила трубку, и, сделав зверское выражение лица, хотя и так было понятно, что она их не чай пригласила пить, подняла на милиционеров свои не дремлющие прокурорские очи. Раскрыв на столе какой-то материал, она спросила, обращаясь к начальнику:

— Товарищ майор, я, конечно, понимаю, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела писал оперуполномоченный Строгинов, но, между прочим, Ваша подпись здесь тоже есть. Кстати кто этот молодой человек? – И она посмотрела на Сергея.

— Это наш новый оперуполномоченный Игорев Сергей…(Вспомнить отчество он не смог) Вводим его в курс дела понемножку.

— Вижу, как Вы вводите! – Она подчеркнуто сделала ударение на последнем слове. – Вы хоть материал-то читали?

— Читал, — не очень уверенно ответил Пивняков, неодобрительно посмотрев на Колюшку, поскольку совершенно не представлял о чем пойдет речь. — А что случилось?

— Да можно сказать, что ничего, если не считать, что Вы занимаетесь сокрытием тяжкого преступления. – И она, не глядя в материал, наизусть перечислила телесные повреждения, имевшиеся у некоего Столярова. Когда Огольцова закончила, неодобрительные взгляды руководителя в сторону Николая Васильевича приобрели еще более яркий оттенок. – Шутка, знаете ли, не удалась, — закончила Огольцова.

— А никто  шутить не собирался, — включился в разговор Строгинов.

— Значит, ваш вывод о том, что все эти переломы взрослый мужчина получил на детской площадке, я должна воспринимать серьезно.

— Экспертиза-то все подтвердила.

— Положим что не экспертиза, а предварительное исследование, — продолжала настаивать старший помощник прокурора. — Вы же дело возбуждать не стали. И не подтвердила, а не отвергла ваших выводов, как один из возможных вариантов, так живо описанных вами же и выдуманных событий.

Сергей Сергеевич переводил взгляд с Огольцовой на Строгинова и обратно, не зная как поддержать разговор, так как он  действительно подписал отказной не читая. Да и зачем бы он стал тратить время, если материал ему на подпись принес сам Николай Васильевич, заверивший его в присутствии Сергея, что там все чисто. Впрочем, он уже давно не читал никаких материалов. Если ему не нужно было ехать с докладом в РУВД, то, приходя с утра на работу, он закрывался у себя в кабинете, и читал газеты выписываемые на отделение. А  во второй половине дня полностью соответствуя своей фамилии, там же в кабинете Пивняков потягивал одноименный напиток, как правило, еще с вечера стоявший в холодильнике в пятилитровой пластмассовой канистре. Практически вся его работа заключалась в составлении отчетов, которых справедливости ради надо сказать было довольно много. Его заместители – руководители служб вполне справлялись сами, и, в общем, такое положение дел всех устраивало. Размеренный ход службы начальника отделения милиции нарушали только какие-нибудь ЧП вроде недавнего ночного происшествия с командиром взвода капитаном Гуреевым. Откровенно говоря, когда Огольцова вызывала его, он решил, что до прокуратуры дошел слух об этом.

— Почему выдуманных? — задал вопрос Сергей Сергеевич, переводя взгляд с Нины Петровны на Николая Васильевича, все еще не приняв решения надо ли начинать спорить со старшим помощником прокурора или ругать старшего оперуполномоченного за допущенный промах, что бы не сказать больше.

            — Наши выводы полностью совпадают с показаниями Столярова и медицинским исследованием, — не поведя бровью, ответил Колюшка. – Вы же читали? – И он посмотрел на Огольцову.

 — А мне он показал, что был избит. – И старший помощник прокурора, взяв со стола заполненное ее рукой объяснение, потрясла перед носом сотрудников милиции. Сергей Сергеевич хотел забрать у нее бланк, видимо, что бы удостовериться в ее словах, хорошо зная, что та вполне может их «купить». Но Огольцова, во время, уловив его движение, положила лист ближе к себе так, что бы он не смог дотянуться. – И что Вы на это скажите? – повысив голос, спросила Нина Петровна, обращаясь к начальнику отделения.  Тот, наконец, приняв какое-то решение и обретая в голосе руководящие нотки, протянул руку:

— Разрешите, я объяснение посмотрю?

— А что Вам мои объяснения смотреть, Вы лучше почитайте, что подписываете не глядя. Вас со Строгиновым за такие отказные надо к уголовной ответственности привлекать. Не с того Вы начинающих сотрудников в курс дела вводите, уважаемый Сергей Сергеевич, — с ехидцей отвечала Огольцова, протянув ему, скоросшиватель с материалом, и посмотрела на Игорева не принимавшего участия в разговоре.

Сергей Сергеевич, открыв папку скоросшивателя на последней странице, углубился в чтение «подписанного не глядя», как правильно выразилась помощник прокурора, им постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Чем ниже по строчкам опускался его взгляд, тем больше он хмурился, впрочем, он и до этого был не очень весел. Когда стало казаться, что от напряженной работы мысли его нахмуренные брови вот-вот сомкнуться, он вдруг откинулся всем телом на стуле, и, выпятив надутый пивом живот, мелко беззвучно затрясся от смеха. Не ожидавшая такой реакции Нина Петровна, выйдя из-за стола забрала у него материал, и на визгливой ноте повторила свой вопрос:

— Так что скажите?

— А что тут говорить? — перестав трястись от смеха, и глядя ласково на Колюшку, отвечал ей Пивняков. — Экспертиза… ах простите, предварительное исследование подтвердило объяснение Столярова. – И начальник отделения, не меняя довольного выражения лица, снова посмотрел на старшего оперуполномоченного.

— Я же сказал, подтвердила, — облегченно поддакнул Николай Васильевич.

— А что же он у меня теперь показывает, что его избили? – почти вскрикнула Нинка, и, схватив со стола объяснение, которое не дала только что прочитать Пивнякову, взмахнула им как флагом.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая только легким дрожанием листа бумаги занесенным над головами сотрудников милиции. Сергей Сергеевич с Николаем Васильевичем смотрели на этот листок,  если не как на меч, который если и не «голову с плеч», то уж отшибет что-нибудь наверняка. Нинкин торжествующий взгляд выражал: «Ну, что до мухлевались голубчики! Ужо я вас!» Начальник со старшим опером казалось, пытались испепелить взглядами бланк объяснения, а вместе с ним по возможности и старшего помощника прокурора. Неожиданно для всех, тишину, не успевшую дойти до апогея, нарушил голос Игорева:

— А Столяров то, что говорит?

Все трое одновременно посмотрели на него так, как будто его до этого не было, и он на глазах у всех неожиданно материализовался из воздуха, а Сергей, ничуть не смутившись, уточнил: — Столяров то, как объясняет изменение своих показаний?

Свои взгляды Пивняков со Строгиновым медленно перевели с Игорева на Огольцову, что бы не расплескать затеплившуюся в них надежду, но Нинка видимо ожидавшая этого вопроса, опрокинула их:

— Столяров показывает, что Строгинов, — при этом она посмотрела последнему прямо в глаза, — заставил его. — Огольцова посмотрела в текст и прочитала: «Старший оперуполномоченный Строгинов угрозами заставил меня подписать не соответствующие действительности и якобы данные мною показания»

По лицу Николая Васильевича пробежала тень, как бы перескочившая на Игорева, и  не укрывшаяся от взгляда старшего помощника прокурора и начальника отделения милиции, и давшая им возможность, сделать одинаковый вывод о том, что все так оно и было.

Игорев, присутствовавшей при опросе Строгиновым Столярова, и хорошо помнивший, какие усилия потребовались Колюшке, что бы вбить в голову полупьяного Столярова текст, якобы данных тем объяснений, настороженно наблюдал как Пивняков с Огольцовой, приобретая одинаково руководящие выражения лиц, набирали воздуха, что бы разразится сколь не конкретными столь и обличительными речами в отношении старшего оперуполномоченного. Какая уж тут конкретика. Сергей Сергеевич в основном, для того чтобы отмежеваться от проколовшегося сотрудника, дабы выводы прокуратуры не коснулись его лично. Колюшка уже успел подумать, о том, что теперь руководство как минимум не подпишет его рапорт о переводе, а прокуратура как минимум … Впрочем, об этом думать не хотелось. А Сергей Сергеевич подумал, что ему сегодня будет не до пива, и как минимум ему в прокуратуре придется … Впрочем, ему, как и Николаю Васильевичу думать об этом не хотелось. Колюшка расправил плечи, как будто собирался в прямом смысле слова принять удар на себя, но вновь к всеобщему удивлению «материализовался» Игорев:

— Да нет там таких показаний.

— Каких показаний? — почти хором спросили все трое.

При этом Огольцова бланк объяснения убрала в папку с материалом.

— Да вообще никаких показаний Столярова, кроме тех которые совпали с выводами предварительного медицинского исследования и легли в основу выводов старшего оперуполномоченного Строгинова согласованных с начальником органа дознания майором Пивняковым и завизированных им нет.

— Почему это? – спросил начальник отделения, заинтересованный не столько мнением нового оперуполномоченного, сколько не понимая, почему это тот так настойчиво влезает в разговор, который его по большому счету не касается.

 А Сергей не удосужив ответом начальника, обратился к Одинцовой:

— Вы извините, Нина Петровна, но брать «на пушку» Уголовно-процессуальным кодексом не предусмотрено.

Старший помощник прокурора часто-часто заморгала, глядя почему-то при этом на Пивнякова. А с другой стороны правильно, он кто — начальник

— Ты что себе позволяешь?! – обращаясь естественно к Сергею, но, глядя почему-то при этом на Огольцову, попытался осадить подчиненного начальник.

— А что? – Все также, не глядя на руководителя, отвечал Игорев. – Товарищ старший помощник прокурора, ведь нет никакого другого объяснения от Столярова, кроме того, что получено в моем присутствии майором Строгиновым. Кстати никто ничего подписывать Столярова не заставлял. Как он рассказал, так все и записано.

Колюшка, к которому присутствующие перестали обращаться, будто бы не о нем шла речь, с интересом наблюдал за подшефным. В то же время, Огольцова сдерживаясь из последних сил, смотрела на Игорева так, что казалось вот сейчас она изрыгнет пламя, и этого недоразумения в обличии начинающего опера не станет. Но вместо этого она взяла из черного пластмассового стаканчика на столе ручку и написала на обложке материала вызвавшего, мягко говоря, вышеописанное недоразумение: «Проверено» Поставила число и подпись. После чего вынула из папки Объяснение, на которое все время ссылалась и, протянув материал Игореву, сказала:

— Идите.

Сергей, забрав у нее скоросшиватель, поднялся  и чопорно поклонился:

— Приятно было познакомиться.

— Еще увидимся, — не глядя на него, ответила старший помощник прокурора.

Игорев молча вышел, не притворив за собой дверь.

— А Вы что сидите? Свободны! – скомандовала оставшимся сотрудникам Нина Петровна.

Те, переглянувшись, молча поднялись. Когда они уже были в коридоре, она крикнула им в спину:

— Пивняков, пришлите мне завтра все отказные за последние два месяца.

— Пришлем, — не обернувшись и пожав плечами, ответил он, так что услышать, мог только идущий рядом Строгинов.

Пока они шли по коридору, Игорев, сидя в машине стоявшей под окнами прокуратуры, наблюдал, как Нинка с остервенением рвет в труху бланк объяснения.

Колюшка, с трудом втиснувшись в дверь УАЗика, уселся рядом с Сергеем. Сергеич сев рядом с водителем, велел ехать в отделение. Где-то в середине пути, он протянул руку через плечо:

— Дай.

Сергей передал ему материал. Начальник, положив папку на колени, уставился на обложку с надписью от руки «Проверено», и молчал, не отрывая взгляда всю оставшуюся часть пути.

 В отделении на встречу руководителю выскочил дежурный.

— Товарищ майор, надо бы журнал расписать.

— Потом. Зайдите ко мне.

— Когда?

— Да не ты. Строгинов зайдите ко мне. Оба.

Николай Васильевич вместе с Сергеем, уже направлявшимися к себе в кабинет, пошли за Пивняковым.

Сергей Сергеевич достал из холодильника свою знаменитую пятилитровую канистру полную пива и поставил на стол.

— Что смотрите-то? Или пива не хотите? – спросил он у оперуполномоченных остановившихся возле двери и приготовившихся выслушать разнос руководства.

— Нет почему, хотим, — не совсем уверенно ответил Строгинов, не до конца понимавший, с  чем связано благорасположения к ним начальника.

— Достаньте тогда из шкафа стаканы.

Колюшка открыл встроенный между книжными полками, заполненными собранием сочинений В.И.Ленина, подпиской журнала «Коммунист» и подшивками центральных газет шкаф. Сергей вынул три граненных стакана и с сомнением стал рассматривать их. Пива в отличие от Колюшки он точно не хотел, поскольку не любил его. И думал он о том, что из этих стаканов хоть и не пили, по всей видимости, чай и на них не было темных наслоений, как на Строгиновских кружках, но за то стаканы имели мутно желтый оттенок и вызывали у Игорева не хорошие ассоциации, а в одном к тому же лежала рыбья кость. Предложить их помыть он не успел, так как Пивняков заметив его замешательство, язвительно произнес:

— Извини, пивных кружек нет. – И открутив у канистры пробку, добавил: — Да и что тут пить. Ну, давай, наливай.

Пока Сергей разливал по стаканам пиво, Сергей Сергевич достал из ящика стола бумажный пакет с солеными баранками. Выпили по стакану и Сергей, повинуясь небрежному кивку руководителя, налил снова.

— Вы долго молчать-то будете, а то так все пиво у меня выпьете.

При этих словах начальника Игорев чуть не поперхнулся пивом, которое и так в него не лезло, но отказываться, он не посчитал возможным, сомневаясь, что Сергеич пригласил их специально, что бы угощать.

— А что говорить? – спросил Строгинов, одновременно колошматя по спине закашлявшегося Игорева.

— Я вот не понял ни черта, что это было?

— Где? – продолжал переспрашивать Николай Васильевич, и в самом деле не понимая, что от него хочет Пивняков и руководствуясь выработанным за долгие годы службы принципом: «Нет конкретного вопроса – нет конкретного  ответа, а лучше вообще никакого»

Пивняков, подтянув с края стола все тот же скоросшиватель и чуть не опрокинув при этом на него свой стакан с пивом, потыкал в обложку пальцем, в то место где осталась рука старшего помощника прокурора, и спросил:

— Вот это, что значит?

— Это значит, что прокуратура проверила  отказной и согласилась с принятым нами решением.

— Вот я и не пойму.

— Ну, если бы Нина Петровна не согласилась, то возбудила бы дело и направила  в следственный отдел, а нам раз…, простите, устроила бы разнос.

— Так разнос-то она устроила, но дела-то не возбудила. И меня тогда зачем вызывала? А? Она же собиралась с нас объяснения брать по поводу показаний этого, как его?

— Столярова, — подсказал Сергей, думая, как бы не заметно вылить свой стакан  в горшок с фикусом, стоящий на подоконнике у него за спиной.

— Вот я тебя и спрашиваю, что это Нинка…, — в этом месте он сделал паузу, покосившись на Игорева, отхлебнул пива и продолжил с того места, на котором остановился:  — Петровна, сменила Гнев на милость, что-то за ней такого раньше не замечалась.

— По-моему никакой милости ее прокурорская честь нам не явила. Она же велела предоставить ей отказные материалы за последние два месяца – значит, будет копать. Вы ж ее знаете.

— Ну? – спросил Пивняков уже давно привыкший принимать решения, только когда они напрашивались сами и собственных выводов не делать по возможности. При этом слове он аж весь подался в сторону Строгинова в надежде, что тот вот сейчас ему все и объяснит.

— А, что касается этого материала, так это вон у Игорева надо спрашивать. Это же после его слов у нее вроде как перемкнуло и …

— Да действительно ты чего лезешь, когда тебя не спрашивают? Я и то не позволяю себе с ней так разговаривать. Она сейчас окрысится из-за тебя и нам тут вообще продыху не будет. Ни работать ни даст, ни… — Пивняков  допил свой стакан и снова кивнул на канистру, — ни вообще ничего.

Сергей наполнил им с Колюшкой и, проигнорировав порицание руководителя, спокойно стал объяснять:

— Огольцова Вас хотела «купить»…

— Кого это Вас, и что значит «купить»? — вдруг возмутился начальник, хотя о последнем он смутно догадывался, но ему не нравилось демонстративно спокойное поведение нового сотрудника, но тот и на это не обратил внимание.

— Вас – это Вас и Строгинова. Меня же, как Вы, верно, заметили, она не спрашивала.

Начальник отделения, из последних слов Игорева сделав вывод, что тот соглашается с порицанием, повысил голос:

— И что ты тогда влезаешь, когда разговаривают старшие по должности?

— Сергеич, но ведь это после его слов Нинка подмахнула материал,  – не дал разразится праведным гневом в отношении подопечного Колюшка, и Пивняков, как бы с разбегу ткнувшись в его слова, разочарованно посмотрел на Строгинова:

— Да, действительно. А почему?

— Так это у него надо спрашивать. – И Николай Васильевич кивнул на Сергея.

— Я уж не знаю, чего Огольцова хотела…, — начал в очередной раз объяснять Сергей.

— Ущучить нас на этом материале, раз она Столярова вызвала, — вставил Николай Васильевич.

— А чего Вас…, — на этом слове начальник сделал ударение и после демонстративной паузы продолжил, — щучить-то? Это надо же было такое придумать, что бы взрослый человек сам, катаясь на детской карусели, получил такое количество переломов. Как ты только эксперта-то уговорил? Ящик, небось, с ним выпили, если он это подписал?

Колюшка отодвинул не допитый стакан,  подался ближе к столу в сторону руководителя, и, не отрывая от него взгляда, стал говорить, словно гвозди заколачивать:

— Во-первых, доктора я не уговаривал, так что его заключение совершенно объективно. Имеющиеся у  Столярова повреждения вполне могли быть получены при условиях описанных при даче объяснения, то есть при неоднократном падении на детской вращающейся карусели, так как записано в выводах медицинского исследования. Хотя конечно объяснения Столяровым записаны под мою диктовку, но доктор этого не знает.

— А что не было свидетелей, как его били? – спросил Пивняков, не потому что ему это было интересно, а исключительно, для того чтобы сбить Колюшкин напор.

Николай Васильевич допил свой стакан, налил себе еще, перегнулся через стол и взял из пакета стоявшего около начальника баранку, хотя прямо возле него на столе лежало несколько штук. Пока Строгинов не торопясь, пережевывал баранку, Сергеич дважды подносил ко рту уже пустой стакан, не замечая этого. Прожевав баранку, Николай Васильевич запил ее, и поставив на стол стакан,  ответил:

— Три совершеннолетних и трезвых не принимавших участия в драке.

— Один из них участковый. Он, правда, видел только конец, так как при его появлении они разбежались, но он четко видел, как шесть мужиков пинали лежащего около карусели Столярова ногами, — расширил ответ Строгинова Игорев.

— Во-во и участковый то же, — с нескрываемым удовольствием согласился старший оперуполномоченный.

Начальник отделения смотрел на подчиненных, пытаясь понять, издеваются они над ним или что? При этом его лицо попеременно выражало то растерянность, то злость. Устав ждать, когда Сергей Сергеевич определится в своем отношении к их рассказу, Колюшка стал объяснять дальше:

— Из этих шестерых, кстати, опознанных свидетелями, так как все местные жители, четверо являются «штыками». – При его последних словах Пивняков, наконец, видимо определился со своим отношением к описываемым событиям, и его лицо приняло определенно растерянное выражение уже без переходов, а старший оперуполномоченный стал снова «загонять гвозди»: — Из них один Ваш, товарищ майор. К тому же все четверо приобретены в прошлом месяце, сразу после совещания в РУВД, по поводу провала, как выразился начальник РУВД, агентурной работы нашим подразделением в связи с недостаточно развитой  агентурной сетью на нашей территории. – Видимо не до конца насладившись смятением начальника, Строгинов спросил: — Как Вы думаете, товарищ майор, как отреагировало бы руководство РУВД, на арест сразу четырех агентов по одному делу, одного подразделения, да еще привлеченных к сотрудничеству руководством отдела?

Вместо ответа на вопрос Пивняков стал поочередно выдвигать ящики своего стола. Задвинув последний, он, не глядя на Строгинова, спросил:

— Василич, так я все-таки не понял, почему Огольцова не возбудила дела если Столяров изменил свои показания.

— Так я же говорю, — видимо удовлетворенный реакцией руководителя, уже вполне миролюбиво отвечал старший оперуполномоченный, — это у Игорева надо спрашивать, она же после его слов обломалась.

— Так что ты ей такое сказал? — наливая Колюшке пива, обратился к Сергею Пивняков.

— Никаких показаний Столяров не менял, он вообще у Огольцовой не был.

— Как это не был, а объяснение.

— Да когда ему было, давать ей объяснения, если я сегодня утром отвез материал в прокуратуру — Нины Петровны еще не было, а на обратном пути видел Столярова около «стекляшки» — похмеляться пришел наверно. Огольцова Вам во сколько звонила?

— В двенадцать, а что?

— Ну вот: Утром Огольцовой еще не было, в десять Столяров был уже у пивной, а она открывается в одиннадцать, а в двенадцать Нина Петровна уже звонила Вам. Так получается, что опрашивала она его еще до того, как материал прочитала.

— Действительно ерунда какая-то получается. – Губы Сергеича сложились в некое подобие улыбки.

— А что же ты не сказал, что Столярова видел? – спросил Строгинов, грызя баранку.

— Так мы же не знали, за чем она вызывает. Меня ведь там могло и не быть.

— А зачем ты вообще с нами поехал? – не скрывая своего недоумения, спросил Сергей Сергеевич.

— Николай Васильевич меня взял.

— А зачем ты его взял?

— Барабанов сказал, что я у него буду наставником. За наставничество, между прочим, должны доплачивать. Сергей Сергеевич Вы бы приказ издали официально?

— Это должен быть приказ по РУВД.

— Так поговорили бы в РУВД.

— Да сдается мне наставники-то ему не особо нужны, судя по нашему сегодняшнему посещению прокуратуры. Ты сам-то как считаешь Василич?

— Да наверно не очень, — с сожалением вздохнул Колюшка, поняв, что ни приказа, ни денег не будет.

— А помогать ты ему и так должен. У тебя и опыт и… вообще ты старший оперуполномоченный. Сереж, а ты чего пиво не пьешь? – произнес почти ласково конец фразы начальник отделения.

— Да я его как-то не очень.

— Ты, может, и водку не пьешь? – хихикнул Пивняков. – Ну, ничего, этому ребята тебя быстро научат. Ладно, если Вы пива больше не хотите, тогда свободны. Идите работайте.

Оперативники поднялись.  Колюшка стоя допил свое пиво и  смахнул со стола в свою широкую ладонь оставшиеся баранки.

— Игорев, ты кому пиво оставил? – спросил Сергеич, указывая на нетронутый после второго наполнения стакан.

Сергей посмотрел на Николая Васильевича ссыпавшего в карман пиджака баранки и залпом выпил пиво, после чего, то же забрал оставшиеся баранки. Увидев это, Пивняков предложил:

— Баранок возьмите еще. — И протянул пакет.

Строгинов, открывая дверь, ответил:

— А на фига они нам без пива?

Сергеич, с сомнением посмотрев на почти полную канистру:

— А за пивом сходите – дорогу знаете. За одно и со Столяровым пообщаетесь, а то не дай бог его Нинка и в за правду вызовет.

— Мы и за баранками дорогу знаем, — недовольно бросил через плечо Колюшка, закрывая дверь.

— Строгинов, ну-ка, вернись, — окликнул его Пивняков.

Николай открыл снова дверь. Игорев, уже стоявший в коридоре, услышав это, повернул обратно.

— Дверь закрой, иди сюда.

Николай Васильевич закрыл дверь перед носом у Игорева и подошел к начальнику.

— Присядь, присядь, — сказал Сергей Сергеевич, указывая на стул. – Налей себе пива еще. – И он пододвинул к нему пакет с баранками.

— Закончили вроде?

— Наливай, не стесняйся.

Колюшка, присел, не торопясь, налил себе пива и под молчаливым взглядом начальника выпил. Сергеич при этом сосал с усилием баранку, как будто хотел высосать какую-то мысль. Видя неторопливость Пивнякова, Николай налил себе еще.

— Слушай, Василич, это если бы мы с собой не взяли Игорева, то Нинка развела бы тебя, как пацана?

— Ну, это вряд ли и не меня, а нас.

— Не дерзи. У подопечного своего научился что ли?

— Да я так, констатирую. А Игорева… что его в самом деле опекать-то — он после Вышки. Сам вон уже нас опекает.

— Да слушай, без году неделя, а…

— Третий день.

— Что третий день?

— Сегодня третий день работает.

— Вот я и говорю…, — и Пивняков, не закончив мысль, с хрустом разгрыз баранку.

— Я пойду что ли?

— Иди, конечно… Пиво с баранками захвати. – И Сергей Сергевич, завернув на канистре пробку, пододвинул Колюшке.

— Зачем это? – удивленно поинтересовался оперуполномоченный.

— Попьете с Игоревым, только канистру верните потом.

— Так он же сказал, что к пиву не очень.

— Ну, сам попьешь, а ему мороженное купишь. Чего встал? Бери, пока не передумал.

Строгинов не заставил себя упрашивать дважды. Взяв канистру и пакет, и, улыбнувшись чему-то, сказал:

— Ну, раз так, спасибо. – И пошел на выход.

— Говорят, у нас Груздь то же не пьет?

— Почему тоже? – обернулся в дверях Строгинов. – Он совсем не пьет.

— Даже пиво?

— Даже пиво. А что?

— Да вот думаю, откуда они такие берутся.

— Игорев после Вышки, а Груздь из ГАИ пришел.

— Ладно, иди давай, — махнул на него рукой начальник, — а я домой поеду – устал что-то. – И он поднялся из-за стола.

Николай вышел в коридор. Сергей топтался около двери их кабинета.

— Что не заходишь-то.

— У меня же ключа нет.

— Сделал бы давно.

— Так оригинал нужен.

— Я бы тебе свой отдал, но когда еще рапорт подпишут. Подержи. — Колюшка передал Игореву канистру с пакетом и открыл дверь. Сергей положил пакет с баранками на Колюшкин стол, а канистру поставил в шкаф, вспомнив слова наставника о том, что «увидят» и хотел включить свет.

— Не включай.

— Так темно уже.

— Ты что читать собираешься?

— Нет, а что делать будем?

— А ничего не будем. Я вроде как уже ушел, а ты еще только пришел. Пиво будем пить. Ты куда канистру дел?

— В шкаф поставил.

— Вот и доставай, и стаканы возьми.

Сергей поставил один стакан и наполнил его.

— А себе что не наливаешь?

— А что работать больше не будем?

— Наработаешься еще… успеешь. Что я один, что ли буду? Наливай за компанию… и  покурим.

Игорев поняв, что не отвертеться, вздохнув, достал из шкафа стакан и себе. Наполнив, он стал понемножку отхлебывать, налегая на баранки, то есть у него не баранки пошли к пиву, а наоборот.

— Во, правильно, — одобрил Колюшка. – А то не куришь, пиво не пьешь. От коллектива нечего отрываться. А то вон, как Груздь скоро начнешь, на начальника рапорта писать. Работать надо вместе и отдыхать вместе, тогда в порядке будешь. В розыске по-другому нельзя – надо в коллективе быть. —  И он, достав из пачки папиросу, протянул Сергею. Тот молча взял, но прикуривать не стал, положив папиросу на стол.  — Между прочим, это ты начальника на пиво расслабил.

— В каком смысле?

— Если бы ты Нинку из колеи не выбил, то мы наверно сейчас с Сергеичем отписывались бы в прокуратуре. Хитрая зараза. Так бы всех и пересажала.

— А чего она так?

— Да в прокуратуре они все так. Поймешь со временем. Ты с ними поосторожней, лишнего не болтай, да и нигде не болтай.

— Это понятно.

— Хорошо, если понятно. Ванька сколько лет вон проработал, тоже думал, что понимает, а Огольцова его в раз на Бутырку определила. – Василич что-то поискал в столе. – Ты «ежика» не видел?

— Какого ежика?

— Пепельницу.

— На сейфе стоит.

— Дай, пожалуйста.

Сергей принес ему пепельницу.

— Ты ее там не оставляй, а то упрут.

— Кто кроме своих может взять, да и кому она нужна?

— Никому конечно. Только в каждом кабинете были, а осталась только у нас, да и то наверно, потому что я ее все время в сейф прячу.

Сергей повертел в руках «ежика»

— Тяжелая, грамм двести наверно, а сделано аккуратно. Из чего она?

— Чугунная отливка, двести десять  грамм, я взвешивал.

В коридоре раздался голос замполита:

— Строгинова не видел?

Не знакомый  Игореву голос ответил:

— В кабинете посмотрите.

Колюшка шепотом спросил:

— Ты дверь закрыл?

— Нет, — так же шепотом односложно ответил Сергей, и Строгинов с уже не первый раз поражающей подопечного скоростью рванулся к двери, и крутанул вертушку. Замок предательски щелкнул. Николай замер, приложив палец к губам. Дверь с наружи два раза дернули, и голос майора Панова потребовал:

— Строгинов, открой дверь немедленно, я знаю, что ты здесь. – Подождав немного, замполит дернул дверь еще раз: — Я сейчас возьму дубликаты ключей в дежурке, и мы выясним, чем ты там занимаешься.

Строгинов, убрав палец от губ, сложил руку в характерную фигуру. За дверью стали удаляться шаги. Колюшка вернулся за стол. Игорев взял со стола канистру, собираясь убрать ее в шкаф.

— Оставь, — упредил его Николай. – От нашего кабинета больше ключей нет. Я недавно ячейку поменял.

К двери снова подошли и, перебирая ключи, стали ковыряться в замке. Не обнаружив нужного ключа, Виктор Степанович чертыхнувшись, ушел.

— Ты вот что действительно, возьми-ка ключ и сходи сделай себе дубликат пока время есть. – Строгинов, сняв с кольца ключ, отдал его Сергею. — Дверь закроешь снаружи. – Сергей двинулся к двери. – Подожди, — остановил его Николай Васильевич, — давай шторы задернем, а то Панов сейчас пойдет с улицы в окно заглядывать. — Они задернули шторы. – Где мастерская знаешь?

— Нет.

— В сторону метро шестой дом по правой стороне в подвале.

— Хорошо.

Сергей повернул вертушку на двери, Колюшка встал за шкаф. Игорев, открывая дверь, не успел подумать, зачем Николай спрятался и шагнул в освещенный коридор, прикрывая за собой дверь. Почти  напротив стоял мужчина в форме майора милиции. Сделав шаг на встречу, он громко обратился к Сергею:

— Вы кто?

 Вместо ответа тот повернулся к нему спиной и закрыл дверь на два оборота, слыша, как сзади недовольно засопел замполит. Когда он снова повернулся к нему, Панов подошел почти в плотную, загораживая дорогу.

 — Что Вы делаете в кабинете Строгинова, откуда у Вас ключ, Вы кто?

Понимая, что обойти замполита не удастся, и он сейчас почувствует запах пива, — «Ведь не хотел же пить», – с досадой подумал Сергей и, сглотнув слюну, в надежде на то, что при выдохе это уменьшит запах, он полностью сократил расстояние между собой и Пановым, заметно ткнувшись в него животом. Не ожидавший этого Виктор Степанович, быстро сделал три больших шага назад. Тогда Игорев с металлом в голосе спросил:

— А Вы собственно кто будете?

При этом замполит сделал еще полтора шага назад, и, одернув китель, по военному доложил:

— Майор Панов, заместитель начальника отделения милиции по политической части.

Игорев, что бы скрыть набегающую улыбку, вытер двумя пальцами нос, и, не меняя интонации, произнес:

— Здравия желаю, товарищ майор. Оперуполномоченный Игорев.

Панов шумно выдохнул, однако стойки строевой не изменил.

— А Строгинов где?

— Ушел куда-то.

— Куда?

— Он мне не докладывался.

— Дайте ключ, — потребовал замполит, протягивая руку, но, не приближаясь к оперуполномоченному.

— Зачем? – уже не скрывая улыбки, спросил он.

— Дайте ключ, Вам говорят, — все так же оставаясь на месте, снова потребовал Панов.

— Вы меня, конечно, извините, товарищ заместитель начальника отделения милиции по политической части, — при этом обращении замполит снова одернул китель и на пол шага приблизился к оперуполномоченному, — но ключ я верну тому, кто его мне дал, то есть старшему оперуполномоченному Строгинову, когда он вернется. – И Игорев направился к выходу.

— Куда Вы идете?

Сергей остановился:

— Выполнять указание непосредственного руководства.

— Какое?

— Товарищ майор, на сколько мне известно, в соответствии с должностной инструкцией Вы не уполномочены руководить  действиями оперативного состава при выполнении ими своих непосредственных обязанностей, поскольку не имеете соответствующего допуска.

 При этих словах опера лицо замполита приобрело бардовый оттенок, и он не найдя, что сказать, только выкатил глаза и стал судорожно оправлять клапана карманов. Игорев решил не дожидаться, когда Панов в очередной раз придет в себя и, приняв строевую стойку, щелкнул каблуками:

— Разрешите идти?

Виктор Степанович, еще больше побагровев,  набрал воздуха, собираясь осадить младшего по званию, но тот снова щелкнув каблуками, ответил на не полученную команду:  — Есть. – И повернувшись через левое плечо, быстрым шагом двинулся к выходу, и поэтому не мог видеть, как замполит, бормоча себе под нос какие-то ругательства, рвался сначала в кабинет зама по розыску, потом начальника отделения, потом снова к Колюшке, но к его сожалению везде было закрыто.

 

* * *

вверх, к началу, оглавлению

>> Глава XII. Савелич