Глава XIII. «В человеке все должно быть прекрасно и душа, и мысли, и одежда»
19 февраля, 2017, Автор: Andre Категории:Чужие сны или ...,«В человеке все должно быть прекрасно и душа, и мысли, и одежда»
Без пятнадцати десять в конторе было тихо. Входная дверь на распашку, в дежурке пусто. Кабинеты закрыты. Если бы не табличка при входе, то догадаться, что это помещение занимает отделение милиции, было бы трудно. Скорее оно напоминало общежитие коридорного типа. А уж гробовая тишина ни как не вязалась с круглосуточной работой подразделения правоохранительных органов.
Сергей поточил карандаши обнаруженные в столах и поставил их в граненый стакан, спрятав последний за штору на подоконнике. По коридору кто-то прошел, потом шаги двинулись в обратном направлении.
— Суки! Меня шлангом… Дежурный, твою мать, о…ли сволочи!
Игорев выглянул в коридор. От своего кабинета в сторону дежурки шел зам. по розыску и выражался. В руке он держал трубку от противогаза. На встречу ему двигался Строгинов. Они поздоровались.
— Ты чего орешь, Палыч?
— Ты смотри твари, какие, — и он показал ему гофрированный противогазный шланг.
— Что это?
— Да понимаешь, я вчера в дежурной части расписывал журналы. Заходит Сергеич и при них начинает, меня костерить за то, что у нас на Гвардейке очередную машину вскрыли – приемник с колонками опять сняли. Четвертая за две недели.
— Если на Гвардейке то уже пятая.
— Тем более, но не в этом дело. И говорит, что я не хрена не делаю, раз мы ни одной еще не раскрыли. А что я за вас за всех работать должен?
— За меня работать не надо.
— Я не о тебе… вообще. Это ж Графа территория, а он уже неделю пьет, ни черта не делает. А Пивняков говорит, что я «шланга давлю». Тоже мне работник выискался. – Последние слова он произнес, понизив голос.
— Граф-то?
— Да ну какой Граф. Пивняков. И главное при дежурном, там еще постовые были.
— А сейчас вон прихожу, а у меня на ручке двери шланг примотан. Ну, я им сейчас покажу. – И он решительно направился в дежурку, откуда тут же раздались крики и нецензурная брань.
Сергей вышел в коридор и поздоровался с Колюшкой.
— Чего он орет?
— Да он всегда орет, — отмахнулся Николай Васильевич, мол, не обращай внимания.
К ним подошел мужик немного старше Николая и похожий на Барабанова, но пониже ростом.
— Привет.
— Привет.
— Привет.
— Ты что машину сделал? – спросил Николай Васильевич.
— Так две недели почти. Новая тачка, а собрали как не себе.
— Они не себе и собрали, — поддакнул Строгинов.
— Я и говорю. Пришлось поставить им ящик и самому с ними доделывать. Работнички мать их за ногу. Но ничего все довели, теперь можно ездить.
Наоравшись, из дежурки вышел Евгений Павлович.
— Ну, что собрал тачку?
— А то, как же. Две недели сам ковырялся.
— Я знаю, что две. Небось, ящик водки с мастерами выпил.
— Точно, а ты откуда знаешь?
— Да она у тебя так тарахтела, даром что новая, уж ни как не меньше ящика раз сделал.
— Ну а так кто бы мне стал на новой машине что менять. Пробега-то ноль. А ты чего шумишь?
— Да понимаешь, вчера начальник принародно сказал, что я «шланга давлю», а эти скоты, — при этом он махнул головой, показывая, где находятся эти скоты, — мне сегодня на дверь повесили шланг. – И он протянул водителю свою находку.
— Так это я вчера вечером. Приехал, а вас никого нет. Так я, что бы не забыть, и примотал на ручку. Ты же сам просил поискать для насоса на дачу. Говорил, что резьба должна подойти.
— Во черт, точно! А я на дежурного наорал. Ну и хрен с ним, переживет. Значит машина на ходу. Теперь поработаем. Заходите давайте. – И Барабанов открыл дверь своего кабинета.
Узкое пространство кабинета заместителя начальника отделения уголовного розыска быстро заполнилось: Водитель – Гришанов Владимир Петрович, Колюшка — старший оперуполномоченный майор Строгинов Николай Васильевич, лейтенант Игорев Сергей Викторович, Граф – старший опер и старший лейтенант Василий Николаевич Потемкин, лейтенант Малышев Николай Николаевич, лейтенант Красавцев Николай Ильич, Татарин — младший оперуполномоченный Кочергин Александр Кузьмич. Последним зашел мужчина лет тридцати с пятнами машинного масла на брюках и руках по самые локти, который вчера наблюдал, как замполит пытался забрать у Игорева ключ. Сергей вспомнил его, он заканчивал Вышку на год раньше, но провалился на экзаменах, кажется, не сдал Историю партии. Сотрудники стали рассаживаться, а рука, не отмытая от машинного масла, протянулась к Барабанову. Тот брезгливо ответил на рукопожатие одними пальцами и сказал:
— Ты Сергей Валентинович, хотя бы руки помыл перед работой.
— Да у меня машина утром сломалась.
— Петрович вон водитель, две недели ремонтировал, а на работу в чистом костюме пришел. А ты чего собственно явился?
— Так все экзамены я сдал, и меня к вам назначили.
— Во дела, — хмыкнул Евгений Павлович. — Его назначили опером, а зам. по розыску не знает.
— Так я же заходил перед экзаменами, спрашивал возьмете? Вы согласились.
— Пивняков совсем обалдел. Принимает оперативников, меня не спрашивает.
— Так я ему сказал, что Вы согласны.
— Ты еще вроде не начальник РУВД. Нет? Ну дела. – По интонации Барабанова трудно было понять, чьими же действиями он в итоге недоволен: начальника РУВД, начальника отделения или нового оперуполномоченного.
— И что ты там сдавал?
— Историю партии.
— Что поставили?
— Трояк. Да она, дура такая, хотела, что бы я ей все партийные съезды перечислил, с датами, участниками и принятыми решениями.
— А ты что же не знаешь решений партии? – суровым голосом спросил руководитель.
— Так их там несколько томов.
— Слушай, Козловский, а как же ты собираешься в розыске работать, если не знаешь руководящих и направляющих решений нашей партии? Ты же комсомолец?
— Нет, по возрасту выбыл.
— Ну, я даже не знаю…, — Евгений откинулся в кресле и закурил. — Из комсомола выбыл, с партийными документами не знаком. У нас ведь все комсомольцы? – Палыч обвел глазами сотрудников, закивавших ему в ответ. – Я вот кандидат в члены партии…
— Я беспартийный вставил Строгинов.
— Тебе можно ты же у нас опер, — успокоил его начальник.
— Я то же опер, — сказал Козловский, ища поддержки в глазах коллег, но те сурово молчали.
— Какой ты к черту опер с немытыми руками и в таких брюках. На бомжа похож. Вон возле метро у нас один такой есть. Его ребята каждую смену считай, привозят. Весь план на нем держится. На фига ты мне такой нужен… в рубашке с короткими рукавами. На длинные денег не хватило, что ли? Без галстука.
При этих словах руководителя мужики заерзали – в галстуке был только Игорев и сам Барабанов.
— Как ты думаешь, Николай Васильевич, — начальник посмотрел на Строгинова, — нужен нам сотрудник не интересующийся решениями партии… и без галстука?
Колюшка оправил на себе пиджак и тоном человека, от которого требовалось выдержать направляющую и руководящую линию, ответил:
— Без знания решений последнего пленума? Нет. Его замполит с первого же дежурства снимет.
— Да… Руководящая линия, она ведь как траектория полета пули – не знаешь партийных документов – не знаешь куда стрелять. Ты хоть манифест Коммунистической партии перечитай, а то, не дай бог, своих перестреляешь.
Козловский только хлопал глазами. Все сосредоточено молчали.
— Что сидишь-то? Иди, — снова обратился к Сергею Валентиновичу Евгений Павлович.
— Чего? Манифест что ли читать?
— Переоденься иди и руки отмой. Что же ты весь день так на работе ходить будешь. Еще не хватало, что бы мне за твой внешний вид выговор влепили.
Козловский разглядывал свои руки, не реагируя на слова руководителя.
— Ну, и манифест перечитай — хуже не будет. Все-таки основополагающий документ. Да и ты сегодня после обеда дежуришь, а то Груздь отпросился. Чего-то у него там дома.
Козловский молча вышел из кабинета.
— Вот, блин… На хрена его Сергеич взял? Я не знал, — продолжал рассуждать Барабанов.
— У нас пол штата не хватает, — напомнил Строгинов.
— И что теперь всех подряд надо брать? Ну, правильно Сергеичу с вами не работать, — вздохнул Евгений.
— Действительно наберут по объявлению, е… тут потом с ними, — подал голос Потемкин.
— Ты бы уж лучше молчал, Граф. Ты знаешь, сколько у тебя на Гвардейке машин взяли за последнее время.
— Три, а что.
— Три, это до того, как зарплату дали, а пока ты водку жрешь и дрыхнешь в служебном кабинете, еще две. Ты, к стати, Василий, давай заканчивай, а то если замполит застукает тебя пьяным в кабинете, да еще спящим в рабочее время, нам всем мало не покажется.
— Когда это?
— Как за жопу возьмет так сразу. Или ты Панова не знаешь?
— Да я не об этом.
— А о чем?
— Когда еще две машины взяли?
— Нет, в самом деле, Потемкин, ты завязывай, давай. Мирись уж там со своей Валькой, я не знаю, как хочешь, а жить надо дома. И зашейся что ли, к чертовой матери, или уж пей дома тогда. И остальных то же касается. Что бы в отделении больше не пили. Сейчас лето, вот и давайте на улицу. А приемники из машин взяли во вторник и в четверг на этой неделе.
— А карточки? – вдруг заволновался Василий Николаевич.
— Спохватился. Если бы мы тебя ждали, то РУВД меня уже с гавном съело бы за них. Груздь все выставил. Так что с тебя стакан. Он, правда, не пьет, тогда мне нальешь.
— А тебе-то за что?
— За то, что я тебя придурка терплю и не сдал до сих пор Панову.
— Ему больше ты нужен, чем я.
— Для плана ему все сгодится. Да сегодня пятница, что бы в три все были на совещании.
— Так у нас…, — попытался что-то сказать Малышев, но руководитель не дал ему закончить:
— Ни каких «но», что бы все были.
Открылась дверь, и зашел оперуполномоченный Груздь.
— Разрешите?
— Я же тебя отпустил? – приветствовал его вопросом Барабанов.
— Да уже все решили.
— Решили хорошо. Вот, между прочим, обратите внимание. Единственный человек у нас, который не зависимо от погоды и ситуации всегда в костюме и в галстуке. Берите пример. Что бы с завтрашнего дня я никого на работе без галстука не видел. А что бы не забывали, повести в шкафу.
Колюшка прочистил горло.
— Вот если только Николаю Васильевичу могу сделать поблажку. На его шее галстук все равно смотрится как шнурок.
Сотрудники заулыбались, поскольку шутка Барабанова была не далека от истины. Колюшке наверно не понравился юмор руководителя, и он с недовольством парировал:
— У меня, между прочим, галстук в шкафу всегда висит.
— Коль, это не тот, что тебе мужики на сдачу с твоей первой премии купили, когда ты только в розыск пришел? А ты обиделся, и он с тех пор в шкафу так и висит, – уточнил Барабанов.
— Тот, — потупившись и смущенно покраснев, с интонацией в голосе, которая никак не вязалась с внушительным обликом оперуполномоченного, произнес Колюшка и вдруг расплылся в довольной улыбке, поддержанной дружным хохотом большинства сотрудников, видимо, знавших, о чем идет речь.
Откровенно говоря, смущаться-то надо было бы не Николаю Васильевичу, а его тогдашним коллегам. Но из них уже никто не работал, поскольку все были давно на пенсии. Так что от того случая остался сам Коля, галстук и рассказы о той хохме двадцатилетней давности, передававшейся из уст в уста и уже ставшей легендой. Впрочем, ничего особенного-то и не произошло.
* * *
— Строгинов, — окликнул недавно перешедшего из патрульно-постовой службы в розыск молодого сотрудника дежурный.
— Что?
— К начальнику зайди.
— Хорошо.
Николай толкнул дверь кабинета с табличкой «Начальник отделения»
— Разрешите?
— Входи. Чего тебе?
— Дежурный сказал, вызывали.
— Ах да. Ты, почему без галстука?
— Так это…, — замялся молодой опер.
— Что это? – не отрываясь от чтения бумаг, переспросил начальник.
— Нету.
— Я вижу, что «нету», — передразнил тот его, — потому и спрашиваю. Я смотрю ты, как в розыск-то перешел галстук надевать перестал. Не в пивной все-таки.
— У меня вообще галстука нет, только форменные.
— Так купи, — углубляясь опять в чтение, логично указал руководитель.
— Нету.
? – руководитель недоуменно посмотрел на Строгинова, не понимая его упорства.
— Денег говорю, нет сейчас. С зарплаты куплю.
— Неделю ж как зарплату дали. Пропил что ли?
— Да нет…, — снова замялся Николай, не зная, как объяснить начальнику, что с зарплаты он повел одну свою новую знакомую в ресторан, ну и деньги кончились. Очень уж хотелось произвести впечатление на девушку. Вот они и кончились.
Руководитель с неодобрением оглядел огромную Колину фигуру, и, усмехнувшись, сказал:
— Ешь-то, небось, за троих? Тогда давай-ка, сгоняй в РУВД. Тебе там премию выписали за задержание, за одно и мою получишь. Да сначала галстук купи, а то опять кончатся.
— Спасибо, — улыбнулся Коля. — Понятно, что премия пришлась очень кстати. – Разрешите идти?
— Да свободен. И в кадры зайди распишись в приказе о назначении, а то они второй день названивают. Только обязательно, а то они завтра с утра достанут своими звонками.
— Хорошо.
На выходе Николай столкнулся с замом по розыску.
— Ты куда?
— Галстук покупать.
— Какой галстук. Завтра проверка. Давай оружие чистить.
— Я быстро туда и обратно. Мне премию выписали за задержание, а начальник велел галстук купить и в кадрах за назначение расписаться надо.
— Значит проставляешься?
— Само собой.
— Ладно, давай только быстро.
Строгинов получил в бухгалтерии конверт, на котором карандашиком было написано две суммы – одна побольше начальнику и поменьше ему.
Вернувшись в отдел, застал новый коллектив, то есть оперов почти всех на месте не смотря на то, что рабочий день уже закончился. Все собрались в кабинете зама, предупрежденные о том, что Николай проставляется в связи с назначением на должность.
— Ты чего так долго-то?
— Да там очередь была.
— Во, как работать, так нет никого, а за деньгами очередь, — пошутил один из оперов. – А чего пустой?
— Сейчас пистолет почищу и схожу.
— Ладно, иди чистить, а мы сами сходим. Деньги давай.
— Вы это… только на галстук оставьте? – протягивая конверт с деньгами, спохватился Строгинов.
— Не боись и выпить возьмем, и галстук тебе купим. Какой тебе?
— Любой… Темный какой-нибудь.
— Будет тебе самый модный.
Когда Николай, вымыв руки от оружейного масла, зашел в кабинет, мужики уже разливали.
— Во, держи, — протянул ему начальник отделения стакан, — как раз во время. Ну, давай… Как тебя по отчеству-то?
— Василич.
— Давай, Николай Васильевич, выпьем, за то чтобы ты влился в ряды оперативных сотрудников и работал не хуже чем постовым. Начал ты хорошо. Первое задержание, первая премия. Так держать.
Коллеги стали с ним чокаться, поздравлять. Выпили.
— Ну, все, мужики, отдыхайте, но много не пейте – завтра проверка, что бы все были на месте. А я пошел. Оружие все почистили?
— Все, — ответил за подчиненных зам. по розыску.
— Тогда до завтра. Да, Строгинов, ты премию мою получил?
— Угу, — с куском колбасы во рту ответил тот.
— Так отдай, а то вы тут разойдетесь, еще пропьете.
— У кого конверт? — Николай обвел взглядом коллег.
— Так мы, это… закуски взяли, и… галстук купили, — в наступившей тишине произнес один из оперов ходивший в магазин, протягивая Николаю пустой конверт.
Начальник отдела, не раскрывая конверта, повертел его в руках, пощупал и бросил на стол.
— Ну, ты Николай, блин, Василич, даешь! Это я что ли тебе стол накрываю?
Строгинов вынул изо рта не дожеванный кусок колбасы, зажав его в кулаке, и растерянно глядя на начальника отделения, сказал:
— Я это… с зарплаты отдам.
Начальник, махнув рукой, и ничего не сказав, в явном неудовольствии вышел. Когда за ним закрылась дверь, кто-то из мужиков захихикал, а тот, который отдавал конверт, сказал:
— Коль, ты же сказал, что премия твоя. Ты же сам нам деньги дал.
Николай, взяв со стола конверт, прочитал карандашную надпись: «Премия Строгинову – сумма…, Ивашову – сумма…» И посмотрел на коллегу. Тот, обведя глазами остальных в поисках поддержки, поникшим голосом произнес:
— Да откуда мы знали. Ты конверт дал, мы и взяли.
— Читать надо.
— Мы ж не нарочно, Коль, — примирительно реагировал тот.
Сотрудники дружно засмеялись.
— Да брось ты, Коль, не расстраивайся, за то посидим нормально, — стал его успокаивать зам. – И смотри, какой модный галстук мы тебе купили. – И он, взяв с сейфа коричневую картонную коробочку, протянул ее Строгинову. Под прозрачным пластиковым окошком крышки был виден кусок черного шелка с большим прозрачным стразом, от которого разбегались светлые шелковые лучи.
— Симпатичный, — разглядывая коробочку, улыбнулся Николай.
— Да что ты понимаешь. Это же последний писк моды.
— Теперь девки тебе сами на шею вешаться будут.
— Не на шею, а на галстук.
— Вместо галстука, — начали дружно успокаивать его оперативники.
— Ты завязывать-то умеешь?
— Нет.
— Мужики, кто галстук умеет завязывать?
— Мне жена завязывает, — ответил один.
— А мне как продавщица в магазине завязала, так я его и не развязываю, — отвечал другой.
— Спишь в нем что ли?
— Зачем? Через голову снимаю, не распуская узла.
— А у меня на резинке, как форменный.
— Так этот тоже на резинке, нет проблем, — разворачивая коробку и вынимая галстук, сказал зам.
Он, растянув резинку галстука, не имевшую застежки, через голову одел его Строгинову, и, поправив, сказал:
— Ну, вот завтра на проверке будешь в галстуке, никто не придерется.
В ответ раздался дружный смех коллектива. Хохотали оперативники от души. Выплеснув с первой эмоцией воздух, они набирали снова, и продолжали веселиться. Зам. по розыску еще раз поправил на Николае обновку, отступил на шаг, что бы лучше разглядеть, как она смотрится, и тяжело вздохнув, сказал:
— Да-а-а-а, действительно писк. – И не выдержав, тоже покатился от смеха.
На огромной, наверное сорок восьмого размера, он и в молодости был уже очень крупный, Колиной шее, на круглой тоненькой резинке, висел черный прямоугольный без узла галстук шириной около четырех сантиметров и едва достававший до третьей пуговицы его рубашки. Он смотрелся на Николае Васильевиче, как бирка не снятая с новой рубашки. Когда мужики отсмеялись, зам спросил, наверно для того, что бы хоть как-нибудь разрядить обстановку:
— Может это не галстук?
Но так как ни кто не отреагировал, он взял со стола упаковочную коробку, и, перевернув, прочитал на ярлычке приклеенном на обратной стороне:
— Рига, фабрика имени Виллиса Лациса, галстук мужской, артикул… — Не дочитав, он присвистнул: — Ни чего себе. В этом галстуке точно надо спать, а то упрут. Эй Вы, чудики. Кто галстук-то покупал? – Он посмотрел на сотрудников. — Вы что не видели, сколько он стоит? Это ж как раз его премия. – И зам передал коробку рядом сидящему оперу.
— Так, мы это, — стал пояснять сотрудник, отдававший конверт, — попросили продавщицу, что бы подобрала что-нибудь модное. Парень говорим молодой. Она и дала.
— А сами-то куда смотрели? – искренне возмутился руководитель.
— Так он же в коробке был. От него вон только камешек и видно.
— Померить надо было.
— Галстуки не ботинки, их мерить не дают. А потом я же его носить не собирался, — отвечал опер вернувший Строгинову пустой конверт.
— Вот отдашь Строгинову деньги, и сам будешь носить, раз такой выбрал.
— А нафига он мне, у меня есть, — обиженно отреагировал «любитель» модных галстуков.
По мере того, как коробка переходила из рук в руки, мужики теряли улыбки – стоимость галстука впечатляла.
— Слушайте, а может камень-то драгоценный? Раз цена такая.
— Ну, конечно, где это ты на галстуках видел драгоценные камни?
— Да я таких галстуков вообще никогда не видел.
— Ты посмотри, какого он размера. Если бы он был драгоценный, то не то что бы премии, а зарплаты не хватило бы… всего отдела.
Настроение упало у всех. И не потому что…, а потому что Николай в рубашке с потертым от времени воротником и новой «биркой» на нем, стоял с выражением обиженного ребенка на лице, которому вместо обещанной конфеты влили столовую ложку рыбьего жира. Коля, которого даже в раннем детстве никто не обижал (к нему с этой мыслью и подойти-то было страшно, а не то что…), стоял, безвольно опустив руки, что ни как не вязалось с его фигурой, и на глаза у него набегали слезы размером с камень на галстуке, потому что поверить, в то, что коллеги по ошибке приобрели ему такой галстук, он не мог.
* * *
С той, теперь уже незапамятной поры галстук, как вымпел за давно забытые успехи в труде, повешенный Строгиновым в шкаф уже никогда оттуда не вынимался, а, изредка попадаясь на глаза, вызывал у Николая Васильевича ностальгическую улыбку.
* * *
>> Глава XIV. Забудь, все чему тебя учили
Добавить комментарий