Стихотворения, Проза, Цитаты, Афоризмы, Памятные даты

Глава XIV

Забудь, все чему тебя учили

 

            — Вы чего веселитесь-то? А? Вы знаете, сколько у нас висяков на сегодняшний день? – Вопрос руководителя разом смел улыбки подчиненных. – Вы у меня скоро будете жить на работе. Вот сегодня на совещании скажу Пивнякову, что в связи с резким ростом не раскрытых преступлений на нашей территории необходимо ввести усиленный режим вплоть до улучшений ситуации. Думаю, что в РУВД мое предложение поддержат. Я тогда посмотрю, как Вы будете улыбаться.

            — Мы что виноваты, что у нас пол штата не хватает? –  громко возмутился Потемкин. – И так считай, что за двоих работаем за одну зарплату.

            — Ты то, что волнуешься, Василий Николаевич? – откликнулся на его слова Барабанов. – Во-первых, ты уже у нас круглосуточно на работе. Можно сказать, не выходишь из кабинета, а потом на сегодняшний день висяков больше всех у тебя. Гвардейка-то твоя.

            Потемкин потупился.

            — Тебе дорогой мой давно уже пора не самому пить, а коллегам выставлять, что бы они помогли тебе работу на участке наладить. Ты же старший опер, а работаешь, как стажер. Может тебя понизить в должности, что бы стимул к работе появился? Так ты скажи. Я походатайствую в РУВД.

            — Ну, и снимай, — буркнул себе под нос Василий.

            — Ты характер-то мне не показывай. Мне на твой характер знаешь что? Ты лучше скажи, что делать-то собираешься?

            Обиженно-отрешенное лицо Потемкина мгновенно приобрело рабочее выражение, и он ответил:

            — Они же все время берут машины в одном и том же месте, да же на одной и той же стороне дороги.

            — Последнюю на противоположной вскрыли, — поправил его Строгинов.

            — Все равно там же. И не разу никто ничего не видел. Я думаю, что они на машине подъезжают, вскрывают и тут же отваливают. Так надо там засаду организовать. У нас ведь теперь и машина есть, так что если выпасем — не уйдут.

            — Так она с милицейскими номерами, — подсказал Красавцев.

            — Кто на «Жигулях» будет номера рассматривать? Во всяком случае, это не милицейский раскрашенный «УАЗик». А номера можно поменять на…

            — Одни такие вон поменяли в выходные, — прервал его Барабанов. – В РУВД тоже новый «Жигуль» дали, так они на нем в Тверь поехали, какого-то задерживать. Повесили номера с  Запорожца, что бы внимания не привлекать, и на трассе прямо напротив поста ГАИ в них «Москвич» на полной скорости въехал. Ситуация там была не однозначная и гаишник уперся.

            — Так что ж он падла своим не помог? – с сомнением в голосе поинтересовался Малышев.

            — Может он и помог бы, да у них документы на одну машину, а номера от другой. Короче уговорить гаишника им не удалось, и он записал, как есть. А водитель «Москвича», услышал, в чем дело, и вовсе на дыбы встал. Так что и за «Жигуль», и за  «Москвич» платить придется.

            — Это кто ж там такой лихой? – поинтересовался Кочергин.

            — Все при деле: Один за рулем, другой от своего «Запорожца» номера дал, а третий старший. Они же умники себе командировку выписали, как положено. Так что втроем и будут платить.

            — На троих еще не чего — заплатят. В РУВД им премии выпишут, это ж не у нас, — сделал вывод Малышев.

            — Какая премия? Обе машины на списание.

            — Не чего себе! – вырвалось у Груздя. – Живы хоть?

            — Живы. Как не странно ни у кого, ни одного перелома нет.

            — Это им крупно повезло, — сказал Груздь.

            — Вот теперь за везение и будут расплачиваться. Так что номеров менять не будем, а за безопасность транспортного средства и пассажиров у нас отвечает водитель. Правильно я говорю, товарищ Гришанов?

            — Правильно, — спокойно согласился водитель. – Ездить будем строго в соответствии с «Правилами дорожного движения» — не превышая установленной скорости и от знака к знаку.

            — Может, ты еще форму оденешь, и за рулем употреблять не будешь? – ехидно поинтересовался Барабанов.

            — Может, и одену, и употреблять не буду, — в тон ему ответил Владимир Петрович.

            — Если ты собрался «Устав» соблюдать или в монастырь, то это дело твое, но мы так с тобой ни кого не задержим.

            — Почему это? – не понял водитель.

            — Во-первых, в форме от тебя за километр пьяные шарахаться будут ни то, что наш контингент. Ты же к розыску приписан, так что должен ходить в гражданке.

            — А во-вторых? – Гришанов выпрямился на стуле, видя, что Барабанов не шутит.

            — А во-вторых, со скоростью пять километров в час двигаться так же запрещено, как и с превышением. Ты же будешь создавать аварийную обстановку на дороге, если поедешь черепашьим шагом.

            — А чего это я поеду пять километров?

            — Как чего? Ты же сам говорил, что если с утра стакан не выпьешь, то ездить не можешь, — пояснил Евгений Павлович и засмеялся.

           — Так это я когда с похмелья, — обиженно уточнил Гришанов.

           — Так ты всегда с похмелья.

           — Ну, вот теперь и не буду. И ездить стану аккуратно, тем более что нам на базе сказали, что через пять лет можно будет выкупить машину по остаточной стоимости.

           Барабанов, видя, что его шутка в устах водителя приобрела какой-то уж очень серьезный оборот, нахмурился и сказал:

           — Ладно, ладно ты не заговаривайся, давай, а то так и правда не с кем работать будет. Нам на всех и одного трезвенника хватит. – И он не довольно покосился на Петра Ивановича, но тот  сделал вид, что не заметил. – Правда, что ли по остаточной продавать будут?

           — Правда.

           Сотрудники начали дружно обсуждать возможность приобретения казенных «Жигулей» по остаточной стоимости после списания, но Барабанов уже потерявший интерес к этому вопросу прервал общую беседу:

           — Все хватит болтать, на внеслужебные темы будете разговаривать после работы. Если вопросов нет, то все по рабочим местам. До обеда все работают по плану, в три на совещание без опозданий. Вопросы есть? – Последнее он спросил чисто для проформы, но Малышев тут же отреагировал:

           — Есть.

           — А чего молчишь? —  с недовольством спросил Евгений Павлович, возвращаясь на место. – Ну, что у тебя?

           — На Гвардейке двоих задержали.

           — За что?

           — Вот за что это вопрос. Сработала сигнализация на машине.

           — Опять приемник.

           — Нет. С этой машины ничего не взяли, но около нее обнаружили магнитолу и колонки с другой машины.

           — Свидетели есть?

           — В том то и дело, что кроме этих двоих на улице, когда сработала сигнализация, никого не было.

           — А зачем тогда задержали?

           — Поэтому и задержали, что больше никого не было. Машина наша проезжала. Услышали сигнализацию и поехали на звук, а на другой стороне дороги эти ребята.

           — Так это, небось, наши долгожданные. Надо было подвязать.

           — Это тогда надо было экипаж уговаривать, а они говорят, что видели только, как эти парни шли по противоположной стороне. А вдруг не они. Да и с ППСниками завязываться опасно.

           — Да, это правда. Ну, их… Один ротный у них чего стоит. Какой начальник, такие и… — Евгений не договорил, почесал усы и спросил: — А сами то, что говорят?

           — Говорят, гуляли. Сами из Одинцова. Один судим за кражу по малолетке.

           — Так наверняка наши. Давай-ка, ты и Красавцев заведите их в разные кабинеты, побеседуйте, а я зайду посмотрю. Остальные свободны.

           Сотрудники разошлись.

Минут через двадцать в кабинете зазвонил телефон. Строгинов снял трубку, и, назвавшись, некоторое время молча слушал:

           — А что я на них смотреть буду. Раз решил, делай. Ты же начальник. Вон Игорева возьми пусть тренируется.

Повесив трубку, Николай Васильевич вынул из сейфа пепельницу, закурил и, приняв свою излюбленную позу сопровождавшуюся отрешенным взглядом в окно. Не глядя на Сергея, сказал:

— К Палычу зайди.

            — Зачем?

            — Узнаешь. Только ты там это…, — фразу он не закончил.

            — Что это?

            — По аккуратней там.

            — Хорошо, — согласно кивнул Игорев, постепенно начиная привыкать к несколько странному поведению Строгинов, поскольку совершенно не понимал, чего ему надо опасаться в кабинете непосредственного начальника.

            В кабинете у Барабанова за его столом сидел Малышев, и что-то печатал на машинке. Евгений сидел напротив, а рядом с ним на стульях лежали упакованные в два прозрачных целлофановых пакета какие-то тряпки. В одном светло-серые, в другом темно-коричневые.

            — Вызывали?

            — Присаживайся.

            Сергей сел на крайний стул, так что между ним и Барабановым остались лежать пакеты.

            — Ты же на совещании был, значит, слышал, что задержали двух ребят?

            — Слышал.

            — Вот поедешь, отдашь на экспертизу чехлы автомобильные и брюки одного из задержанных на предмет выявления частиц материала одного на другом. Зачем понятно?

            — Понятно, — согласно кивнул Игорев.

            — И зачем? – переспросил Евгений Павлович, пристально посмотрев на Сергея.

            — Сами же сказали на предмет обнаружения частиц одного материала на другом.

            — Правильно, что бы мы могли подвязать этих ребятишек и представить следователю доказательства того, что они были в машине и украли приемник.

            — Все. Я пойду? – Малышев протянул сложенный вдвое лист, который перед этим выдернул из печатной машинки.

           — А чего это ты пойдешь? – спросил у него начальник, посмотрев так же, как только что на Игорева.

           — Сопроводиловка готова, а на экспертизу как я понимаю не мне ехать.

           — Правильно понимаешь, — не меняя взгляда, подтвердил Палыч. – Иди, раз не ты поедешь.

           После того как Малышев вышел, Барабанов продолжил:

           — А обнаружит эксперт частицы брюк на чехлах?

           — Обнаружит наверно, если есть?

           — Что значит «если есть»? Игорев ты же опер. Ты должен наперед экспертизы знать, что она даст. Следователь на этих ребят уже задержание выписал. Мы же не можем следователя подвести?

           — Не можем, — не очень уверенно ответил Сергей, не понимая, чего от него добивается руководитель.

           — Так значит, ты отвезешь, — Палыч ткнул рукой в ближний пакет, — на экспертизу и они обязательно обнаружат частицы? – закончил он свой вопрос, продолжая буравить подчиненного взглядом.

           — Если скажите, где экспертиза находится, отвезу, а насчет заключения не знаю, я же не эксперт.

           — По-моему ты не только не эксперт, но и опером не будешь.

           — Почему это? – с металлом в голосе спросил Сергей.

           — Ну, ты же не знаешь, какое заключение даст эксперт. Или ты придуриваешься? Ты же Вышку закончил.

           — Я не придуриваюсь, — начиная, сердится, отвечал Игорев, — и Вышка тут совершенно не причем.

           — Вот я и смотрю, что Вышка действительно не причем. Правильно говорят, что Вас там ничему не учат.

           — Нормально там учат, — искренне возмутился Сергей, который учился с интересом и с  удовольствием вспоминал проведенное в Московской высшей школе милиции МВД СССР четыре года.

           — Все с тобой ясно, — оборвал его Барабанов. – Груздя позови.

           Вернувшись вместе с Петром Ивановичем, Игорев остановился в дверях и спросил:

           — Я могу идти?

           — Нет. Присаживайтесь.

           Оперативники присели.

           — Значит так Груздь. Поможешь, Игореву отвезти вещдоки на экспертизу.

           Петр положил один пакет на другой и поднял оба, пытаясь определить вес, после чего сказал:

           — Да тут пяти килограмм нет, что он сам не довезет. Я ему сумку дам.

           — Повторяю еще раз: Ты поможешь Игореву отвезти брюки и автомобильные чехлы на экспертизу и сдать, так что бы в заключении эксперта было обязательно сказано, что на чехлах обнаружены частицы брюк и наоборот. Понятно?

           — Я не буду эксперта уговаривать, — набычившись, ответил тот.

           — А я тебе не предлагаю никого уговаривать. Ну, ладно Игорев не понимает, он только с Вышки их там ни чему не учат.

           На это раз Сергей промолчал, решив, что во второй раз по одному и тому же поводу с Барабановым спорить нет смысла.

           — Но ты то уже не первый год работаешь, капитана наверно скоро получать?

           — В следующем году.

           — Ну вот. А как первый раз за мужем. Вас вон сколько, я, что ли буду Игорева учить работать. Ему там, в институте мозги забили криминалистикой, но ты же практический работник, а не студент, — постепенно переходя на миролюбивый тон, говорил Палыч, как строгий учитель, решив после неудачной порки попробовать пряником.

           — А что нужно-то? – то же начиная успокаиваться, спросил Петр.

           — Не-э-э-э, Вы меня достали, честное слово. – Евгений Палыч тяжело вздохнул, как преподаватель выяснивший, что в классе никто не сделал домашнего задания и задачу решать ему придется самому. – Нужно взять брюки и потереть их об чехлы, что бы на тех и других наверняка остались взаимные следы.

           — А чего их тереть-то, если он уже сидел в машине?

           Барабанов буквально побагровел и чуть не завизжал от выводящей из себя глупости подчиненных:

           — А если нет?

           До Сергея, наконец, дошло, что же ему пытался втолковать руководитель, да и как теперь было не понять, когда сказано было открытым текстом. Действительно в Высшей школе их не учили таким образом добывать доказательства, хотя за время учебы подобных рассказов он наслушался достаточно от сокурсников работавших до института в милиции, а преподаватели частенько на занятиях в качестве примеров естественно не допустимого отношения к работе,  рассказывали во всех деталях, как нерадивые сотрудники фальсифицируют доказательства и на чем потом попадаются. Сергей, памятуя предыдущий разговор Барабанова с Груздем по поводу отказного, когда их развел Строгинов, настороженно перевел взгляд с руководителя на Петра, опасаясь как бы они опять не  сцепились. Но Петр Иванович  с искренне не понимающим выражением лица совершенно спокойно спросил:

           — А как же их тереть? Они же упакованы и опечатаны?

           После этих его слов Барабанов начал спадать с лица и  походить на воздушный шарик, который надув, плохо завязали. Краска отлила от его лица, он перестал в напряжении раздувать щеки, и даже как-то осунулся и ничего не выражающим голосом, обращаясь к Игореву, спросил:

           — Ты то же не знаешь как?

           Сергей почел за лучшее промолчать, и Евгений Павлович, не дождавшись ответа, вышел из-за стола, взял пакет с автомобильными чехлами и положил на стол. Ухватившись двумя пальцами за сложенную вдвое бумажку, перехватывавшую концы нитки, которой был прошит целлофановый пакет, он взялся пальцами другой руки за свободные концы нитки, и стал осторожно по очереди  их тянуть, раскачивая из стороны в сторону. Через несколько секунд нитка была, благополучно освобождена от почти полностью расклеевшейся бумажки,  при этом ни подписи, ни печать не пострадали. Заметив напряженный взгляд Игорева, Барабанов пояснил:

           — Клей обычный бумажный после длительного хранения или резкого высыхания теряет свои клеящие свойства.

           — Так меньше часа, как опечатали, — еле слышно в слух подумал Груздь.

           — Так мы на подоконник на солнышко положили, вот они и пересохли, — пояснил Барабанов, проделывая со вторым пакетом то же что и с первым.

           Достав из пакета чехлы, Евгений разложил их на столе, и старательно с усилием стал водить по ним брюками, переворачивая их то одной, то другой стороной. Затем он снова упаковал изъятое, и на ниточки обоих пакетов аккуратно приклеил перед этим снятые бумажки с печатью отдела и подписями понятых. Полюбовавшись делом рук своих, он положил на колени Петру оба пакета  и постановление следователя с сопроводительной запиской. С сомнением посмотрев на него, сказал:

            — Надеюсь, довезти сможете. Дорогу ты знаешь. Идите, и что бы подобные вопросы я за вас впредь не решал, а то не то, что премии… Зарплату за вас получать буду.

            Отказавшийся отдать Игореву один пакет, что бы легче было нести, Груздь всю дорогу до метро шел молча, постоянно поправляя то пакеты, то вываливающуюся из подмышки паку с бумагами. Перед входом в метро Петр Иванович тоном человека принявшего решения и не собирающегося его менять, заявил Игореву, что тот может  пойти домой пообедать не торопясь, а он  съездит на экспертизу сам, и на обратном пути зайдет за ним. Сергею не понравилось, что Петр явно не хотел его брать с собой, не смотря на указание руководителя, да к тому же второй раз, но и портить отношения с коллегой  не известно из-за чего тоже не хотелось, и он согласился, решив, что на экспертизу он рано или поздно все равно попадет, а вот пообедать за первые четыре дня ему удается только второй раз, а обедать впрочем, как и ужинать за четыре года учебы он привык регулярно – в Высшей школе милиции на прием пищи водили строго по времени, как в армии.

             Сергей поел, полистал газету и даже вздремнул – Груздь явно задерживался. Разбудил его звонок в дверь. Петр появился весь взмыленный, и, отказавшись от предложения Игорева пообедать, сослался на то, что они опоздают на совещание. Сергей, посмотрел на часы и с удивлением понял, что Петр Иванович отсутствовал около четырех часов, хотя до Петровки общественным транспортом можно было доехать меньше чем за час. На не заданный вопрос тот пояснил, что долго ждал эксперта и ускоренным шагом они пошли в отделение.

* * *

              Открыв дверь в Ленинскую комнату, они почти  хором произнесли: «Разрешите присутствовать?» на что вещавший (видя его выражения лица, другое слово было подобрать трудно) с трибуны  замполит, повернувшись в их сторону, плавно вписал появление сотрудников в свою пламенную речь. Вытянув в их сторону руку, так что стал походить на изваяние вождя всех времен и народов, имевшиеся в каждом городе в неограниченном количестве, он произнес, возможно, и в самом деле подражая не тленному образу, созданному нашим кинематографом:

-И вот еще, пожалуйста, наглядный пример отношения наших сотрудников к такому важнейшему фактору службы, как дисциплина!

-Зато они в галстуках, — раздался чей-то голос из зала и был поддержан одобрительными смешками прокатившимися по рядам. Надо полагать, судя по реакции в зале, Груздь с Игоревым зашли, как раз в тот момент, когда Панов закончил ту часть своей  речи, в которой говорилось о влиянии галстуков на раскрываемость. Не обратив внимания ни на реплику, ни на реакцию зала, докладчик продолжал:

-Уж если они считают возможным не присутствовать на оперативных совещаниях, то я представляю себе, как они выполняют свою непосредственную работу, — к этому моменту ребята добрались до свободных мест, но вытянуть ноги не успели, остановленные оратором: — Кстати, товарищи оперативные сотрудники, когда входите в помещение, где находятся старшие по званию, тем более руководители надо спрашивать разрешение. Я уж не говорю про вашего непосредственного руководителя почему-то не пожелавшего занять место в президиуме, — и он посмотрел на сидевшего в первом ряду Барабанова, при этом последний видимо дремавший, услышав свою фамилию, приоткрыл глаза, но, увидев на трибуне замполита, закрыл опять, — Но вы же не изволите замечать меня, — при этом он выпрямился, слегка вытянув шею, от чего окончательно стал похож на памятник, — и да же начальника отделения.

 Наверно, сидевший за столом на трибуне Пивняков, все-таки, краем уха слушал борца за дисциплину, потому что  оторвал свой сосредоточенный взгляд от изучения какой-то статьи в газете, хотя, судя по карандашу в руке, это, скорее всего, был кроссворд, и скользнув глазами по залу, повернулся к трибуне, и не поднимая на Виктора Степановича глаз, кивнул, то ли что бы показать, что он его слышит, то ли что одобряет его слова. Замполит не успел воспользоваться этим моментом, что бы включить начальника в обсуждения столь насущного вопроса, так как тот, вновь склонившись над газетой, начал быстро писать – наверно вспомнил слово, и Панов вынужден был снова переключился на опоздавших оперативников.

           — Так мы же спросили, — ответил ему Груздь, поднимаясь с только что занятого места.

           — И разве вы получили разрешение? – При этом замполит снова повернулся в сторону Пивнякова, но тот на этот раз не обратил внимания, продолжая писать, наверное, кроссворд попался легкий.

Груздь стоял молча, не желая, наверно, произносить очевидные истины и пререкаться с Виктором Степановичем, и тот, видя, что никто его не торопит, обратился к Игореву:

           — А вот второй опоздавший товарищ… кажется…, — он замешкался, перебирая бумаги, в поисках списка личного состава.

Сергей поднялся и громко, и четко, как на плацу представился:

           — Оперуполномоченный лейтенант Игорев.

           — Так что вы думаете по этому вопросу, товарищ Игорев?

           — Виноват, не понял.

           — Нет, это мы не поняли, вы сознаете, что нарушаете дисциплину, признавая себя виноватым, или вы не поняли, куда попали? Вы же, кажется, окончили Высшую школу, вас, что там дисциплине не учили?

           — Так точно! Никак нет! – не понижая голоса, ответил Сергей, продолжая держать строевую стойку.

           — Вы уж разберитесь все-таки «Так точно» или «Никак нет», — деланно рассмеялся Виктор Степанович, оглядывая сотрудников и как бы предлагая вместе с ним посмеяться над незадачливым сотрудником. И действительно в зале кто-то натужно хихикнул и тут же умолк. Игорев еще больше выпятив грудь и задрав голову, как на строевом смотре отрапортовал:

           — Так точно — я окончил Высшую школу, и никак нет — нас учили там дисциплине. – После этих слов он расслабился и, опершись одной рукой о впереди стоящий стул, продолжил более спокойно: — А на совещание с оперуполномоченным Груздем мы не опоздали, а задержались, поскольку выполняли указание непосредственного руководителя, то есть заместителя начальника отделения милиции по линии уголовного розыска капитана милиции Барабанова. Об исполнении мы доложим ему сразу после совещания. А не понимаю я, почему Вы товарищ майор, не являясь оперативным сотрудником, присутствуете на оперативном совещании, как Вы его назвали. Впрочем, среди присутствующих больше половины не имеет допуска к оперативной работе. Хотя у нас с Вами на днях уже была дискуссия по этому поводу. – Закончить Игореву, не дал Евгений Павлович, который, повернувшись в его сторону, через весь зал сказал:

           — Игорев, присаживайся. – И повернувшись к Пивнякову, к тому моменту уже оторвавшемуся от кроссворда и внимательно слушавшего беседу опера с замполитом, спросил:

           — Если к оперативному составу ничего больше нет, то мы бы продолжали совещание у себя с Вашего разрешения?

           — Давайте, — кивнул начальник отделения, и опера потянулись к выходу и далее повинуясь жесту Барабанова в его кабинет. Когда все расселись, он спросил:

— Так что там с экспертизой, Игорев?

           Вместо него тут же ответил Груздь:

           — Все сдали. – И протянул копию сопроводительной записки с отметкой о получении. Повертев ее, Евгений Павлович положил на стол и снова спросил:

           — Я ведь, кажется, вопрос задал не Груздю, а Игореву или ты только на совещании с замполитом говорливый?

           — Ну, он уже ответил.

           — Когда готова будет?

           Игорев не успел растеряться, поскольку не мог знать ответа, не присутствуя при сдаче постановления о назначении экспертизы, но тут же снова отреагировал Петр:

           — В понедельник обещали, но просили с утра позвонить.

           — Груздь ты, что суфлером у Игорева? Я ж не тебя спрашиваю. – Петр с Сергеем переглянулись и промолчали. – Один не пьет, другой молчит, третий в кабинете живет, — продолжал Барабанов, протягивая Потемкину сопроводительную записку и, вздохнув, добавил: — Одна радость Козловский руки помыл. – Ты не забыл, ты сегодня дежуришь?

           — Не забыл, — ответил Сергей Валентинович, глядя на свои руки, которые по сравнению с утренним состоянием отличались не естественной белизной.

           — Я же с трех дежурю, — напомнил Груздь.

           — Я сказал Козловский, а ты можешь доделывать свои дела и дежуришь в понедельник с утра.

           — В понедельник же Кочергин.

           — Кочергина еще не отдали приказом, а постовому милиционеру дежурить за опера не положено. Игорев ты в понедельник с трех. Оружие получил?

           — Старшина в отгуле, а без него не дают.

           — Вот же бог послал еще одного. А если он  на месяц загуляет, ты так и будешь без оружия? А как ты дежурить собираешься, студент? Старшина на совещании. Иди лови, а то сбежит опять. Да рапорт напиши на получение пистолета. Мне и Пивнякову на подпись.

           — Я еще позавчера подписал.

           — Так получай и начинай работать. Иди.

           Сергей направился к двери и, обернувшись, спросил:

           — Старшина как выглядит?

           — Не высокий, худощавый, в клетчатой рубашке, — пояснил Груздь.

           — Суфлер, — не глядя на Петра, бросил Барабанов.

           Старшину Игорев поймал на выходе из отделения. Прочитав рапорт, подписанный руководством, старшина пояснил, что перед получением оружия необходимо сдать зачет, по тактика-техническим характеристикам и сборке-разборке пистолета. А зачет принимает комиссия состав, которой и время сдачи определяет начальник отделения. Не найдя Пивнякова, Игорев зашел к Барабанову и доложился, на что услышал:

            — Какой тебе может быть зачет, ты, что в Вышке не сдавал? Стрельбы-то у Вас были?

            — Были, и зачет сдавал, — подтвердил Сергей.

            — И вообще, какой может быть зачет, если Пивняков тебе рапорт подписал?

            Игорев в ответ пожал плечами.

            — А старшина, небось, ушел?

            — Ушел.

            — Вот зараза лишь бы домой побыстрей свинтить. Ты его теперь еще неделю ловить будешь. Короче так если в понедельник на дежурство выйдешь без оружия получишь выговор. Ясно?

            — Ясно.

            — Тогда до понедельника. – И зам. по розыску закрыв кабинет, направился к выходу.

 

* * *

вверх, к началу, оглавлению

>> Глава XV. «Скелеты» в шкафу