Стихотворения, Проза, Цитаты, Афоризмы, Памятные даты

Глава XVIII

Нечаянная радость

 

           Борька доходил до стены, разворачивался и,  проделав те же двадцать шесть шагов в обратную сторону, бросал взгляд на Кирилла. Борька прекрасно видел, что на столе уже все готово для завтрака. Он вполне мог поесть один, не дожидаясь Кирилла,  и давно отправится по своим делам, но по сложившейся традиции завтракали они всегда вместе. И не смотря на то, что  время поджимало, нарушать ритуал, он не хотел, продолжая спокойно прохаживаться, ожидая, когда Кулешов закончит. Оставалось не долго. Последнее упражнение, которое Кирилл начал осваивать несколько дней назад, было самым сложным. Борька понимал и не торопил. Вот парень, наклонившись, оттолкнулся от кресла и встал на руки, опершись корпусом о стену. Отодвинув кресло, он некоторое время искал баланс и, наконец, встав на  обе руки, шагнул от стены. Теперь начиналось самое трудное. До сих пор Кириллу не удавалось пройти больше половины пути. Примерно на середине он терял равновесие, после чего вынужден был возвращаться, поскольку без дополнительной точки опоры принять вертикальное положение не мог. Борька перестал, мереть расстояние шагами, и замер. Кирилл пошел. Осторожно переставляя руки, он двинулся в свой крестовый поход. Борька с напряжением следил за приятелем. Вот он прошел половину дистанции, три четверти, двадцать один, двадцать два… Осталось все несколько шагов, неужели сегодня дойдет? Тревожное чувство, всегда охватывавшее Борьку во время этого упражнения, сменилось радостным возбуждением. «Вот молодец – упорный»

           Борька тоже был упорный. В начале, потеряв правую стопу, ходить он совершенно не мог, и неизвестно, сколько бы  инвалид протянул в этом жестоком мире, без поддержки родни, после несчастья отказавшейся с ним общаться, но судьба послала ему встречу с Кулешовым. Глядя, с каким ожесточенным упорством Кирилл каждый день тренируется, Борька, что бы ни выглядеть размазней в глазах нового приятеля, стал пробовать ходить. На первых порах он постоянно падал, но постепенно научился подгибать левую ногу и сейчас уже передвигался достаточно уверенно. Кирилл же в свою очередь, не мог не заметить, что с каждым появлением Борис  все тверже опирается на правую ногу, и что бы ни отставать от него, стал тренироваться по несколько раз в день.   Это само собой возникшее соревнование придавало им уверенности в себе. Наверно именно по этой причине они не просто корешились, а испытывали искреннюю симпатию друг к другу, черпая силы во взаимном упорстве.

           Кулешов, занозив палец о выщеп половой доски, качнулся. Борька, решивший, что цель уже достигнута, от неожиданности ослабил больную ногу и чуть не упал. Кирилл, пытаясь удержать равновесие, завертелся по комнате, все быстрее перебирая руками. «Сейчас упадет… Чуть-чуть не дошел», — с сожалением подумал Борька. Но Кирилл вдруг остановился и через мгновение вновь двинулся к заветной цели. Еще шаг и он прислонился к стенке.  «Молодец, молодец! Получилось, получилось!» — Запрыгал на здоровой ноге от радости Борька. Он сочувствовал, он верил, он знал — получится. Теперь он им гордился.

           Кулешов, стоя вниз головой, смотрел на Борьку, и не бывалое чувство подъема охватывало его. «Ничего, мы  еще всем покажем. Да мы…» Кирилл

поочередно вытер потные ладони о рукава рубашки и двинулся в обратный путь, который, не смотря на усталость, проделал без осложнений.  Борис ликовал.

           Ели молча. Они вообще разговаривали мало. Да и о чем было говорить, двум мужчинам поломанным жизнью? Жаловаться на судьбу не позволяло самолюбие, и опасение быть осужденным своим мужественным товарищем. Поэтому, когда Кирилл в очередной раз падал, разбивая до крови голову и локти, не говоря уже о синяках покрывавших все его тело, то, стиснув зубы, только мотал головой, стряхивая слезы, что бы не увидел Борис. А Боря, как правило, вечером, когда поврежденная  и натруженная за день нога болела особенно сильно, что бы отдохнуть наваливался грудью на приемник, стоявший на столе, делая вид, что сосредоточенно слушает. И если Кирилл пытался его жалеть, то презрительно отворачивался, давая понять, что считает для себя унизительным подобное отношение, и вскоре Кулешов перестал проявлять излишнюю заботу. А поскольку радостей у них в жизни было не много, основной из которых было их знакомство, то в душу,  друг к другу не лезли, дабы не показаться назойливыми. Постепенно отношения  их стали ровными и доверительными без лишнего сюсюканья. Вот только сегодня Борька дал волю чувствам, радуясь достижения товарища. Но  надеялся, что Кирилл поймет правильно его порыв – он же радовался, а не жалел.

           От внимания Кулешова не укрылось, что  Борька  возбужден несколько больше обычного, чего он не мог отнести только на счет собственных успехов. И видя, как всегда степенный Борис, торопливо ест, подумал, что тот куда-то опаздывает.

           Действительно, быстренько проглотив завтрак, Борька по обыкновению не стал помогать Кириллу, собирать выключатели и, кивнув, оставил хозяина одного.

           Кулешов не обиделся на товарища, понимая, что у того есть своя жизнь. Борис и так последний месяц стал появляться два раза в день – утром и вечером. Утром всегда строго в начале восьмого, в то время, когда Кирилл заканчивал тренировку, но никогда не прерывал его, не лез в тарелки, а спокойно прохаживался от стены к стене, в ожидании приглашения к столу, и вроде бы тренировался вместе с ним. Он и в самом деле со временем стал ходить лучше.  А вечером являлся  в разное время (Кирилл понимал – дела), но с тех пор, как визиты товарища обрели и ежевечернюю регулярность, Кулешов ужинать без него не  садился. Борис, соблюдая приличия,  принимался за еду только вместе с хозяином, хотя ему, как гостю  накладывалось первому. Борька ел не торопливо, поглядывая в окно. Не зависимо от того, чем и в каком объеме потчевал его Кулешов, добавки никогда не просил, но съедал все подчистую, а, закончив, с достоинством кланялся. Все в нем указывало на присутствие благородных кровей и не растраченного потенциала. Когда же в один из вечеров он застал Кирилла за работой, то, сначала не проявил ни какого интереса.

* * *

Кирилл сквозь зубы чертыхался. В этот раз, не смотря на его убедительные просьбы, привезли двойные выключатели. Мало того, что за  двойные   платили, как за одинарные, так еще у этих редко удавалось, с первого раза вставить одновременно две планки – пружинка выскакивала, и конструкция разваливалась. Приходилось все начинать сначала. А, кроме того, пружинки часто падали на пол, что и без того тормозило работу. Пока была жива мать, проблем у Кирилла практически не было. Она и на заводе договаривалась, и в доставщиках не было необходимости. Мать сама приносила детали и по мере готовности сдавала на завод продукцию. Ни просить, ни приплачивать не надо было. Только заказанное и строго по графику. И собирать ему помогала, хотя Кирилл всегда противился, говоря, что это его работа. Мать и без того вкалывала по две смены на том же заводе. «Эх, мать сейчас бы подержала, а я бы вставлял, а так не на что будет справить Новый год. До него, правда, еще почти пять месяцев, но платят-то гроши. Разве отложишь? А с другой стороны, какой праздник без матери? С кем отмечать? Не придет ведь ни кто. Удавиться что ли?»

           От тоскливых мыслей Кирилла отвлек Борис, подавший упавшую на пол пружинку. Кирилл поблагодарил, и подумал, что вполне может встречать Новый год с Борькой, если конечно тот не исчезнет из его жизни так же неожиданно, как появился. «А что не хуже других справим, я ему чего-нибудь вкусненького куплю, побалую приятеля, да и сам не откажусь,  если конечно будет на что», — думал Кирилл, глядя, как проклятая пружинка снова запрыгала по столу.  «Ладно, чего заранее расстраиваться, надо работать»   И он собрал в очередной раз свой «конструктор»  «Сейчас  отпущу левую клавишу, что бы вставить правую и пружинка выскочит» – пальцами одной руки он никак не мог удержать конструкцию.

           — Что смотришь?  Помог бы, раз начал, —  обратился он к Борьке.

           Тот не заставил упрашивать себя и прижал левую клавишу. Кирилл защелкнул конструкцию.

           Работа у них спорилась, и в дальнейшем проблем со сборкой уже не было.  В два приема утром и вечером они собирали столько, что у Кирилла появилось время для дополнительных тренировок. А без Бориса, как он теперь уважительно называл его, и за целый день не успевал сделать  четверти этого объема. «Эх, была бы мать, она бы решила на заводе, что б платили, как положено за двойные. А уж они бы с Борисом не подкачали. Денег заработали бы… Вон он как старается. Такого друга поискать», — мечтал и восхищался трудолюбием товарища Кирилл.

* * *

Ни чуть, ни обидевшись на друга (разве на друзей обижаются?), Кирилл взялся за сборку. Из первого же выключателя пружинка выскочила так, что мелкие детали разлетелись по всей комнате. «Совсем разучился один собирать. Ну, ничего, Борька вечером вернется,  поможет. Наверно действительно у него что-то неотложное, раз он сразу смылся. Когда, доставщик-то приедет — конец месяца уже? Да и с Борькиной помощью работы дня на два осталось. И деньги кончаются»  Кирилл посмотрел на календарь висевший у него над столом. «Какое сегодня число? Понедельник вроде… Нет, не этот. Последний понедельник должен быть, раз конец месяца. Вот, черт совсем счет времени потерял с этими выключателями. У меня же сегодня день рождение. Ну, надо же. Новый год, Новый год, а про юбилей забыл. Мне же двадцать пять стукнуло» — Охваченный радостным возбуждением Кирилл, оттолкнувшись своими мощными тренированными руками от поверхности стола, подпрыгнул в кресле. Раздался металлический лязг. «Надо постричься в честь праздника, да вымыться хорошенько» Кирилл  окинул себя взглядом: Рубашка продрана на локтях, под мышками и на груди сгнила от пота, пуговицы разные. Штаны выглядели не лучше. «Совсем пообносился. Остальное такое же, — думал Кирилл, —  но хоть чистое» Порывшись в шкафу, он нашел совершенно новую рубашку, чему несказанно обрадовался и тут же вспомнил, что еще два года назад собираясь менять постельное белье, случайно обнаружил ее под стопкой. Рубашка  была явно дорогая. Совершенно белая, с хорошей строчкой и великолепно вышитой    на кармане яхтой с голубым парусом. Кирилл догадался, что мать приготовила ему сюрприз ко Дню рождения, и не сказал ей о своей находке. Подарка Кирилл не дождался – до дня рождения мать не дожила, а потом он забыл.  С брюками оказалось сложнее. Имевшиеся еще две пары были  в худшем состоянии, чем те, в которые он был одет. Зашивать их было бессмысленно. Перебрав оставшееся белье, он нашел практически новые джинсы, которые давно забросил, так как после первой же стирки они возмутительно сели. Свернув, он хотел убрать обратно, но, опомнившись, рассмеялся над собственной глупостью. «Не привык еще», — подумал он, с интересом обратив внимание, что эта мысль не огорчила его. Он приложил джинсы в поясе и с удовлетворением отметил, что они как раз. Его не богатый пищевой рацион давал в данном случае возможность обновить гардероб. Достав коробку, в которой мать хранила шитье, Кирилл подобрал нитки, уголку и решительно щелкнул ножницами.

           Закончив свой первый  в жизни опыт кройки и шитья, Кулешов разложил джинсы на столе. «А ничего получилось», — одобрил он свою работу. «Погладить что ли?», — подумал Кирилл, силясь вспомнить, где находится утюг, которым он со дня своего сиротства не разу не пользовался. Приведя в окончательный порядок новый гардероб, и аккуратно разложив его на кровати, принялся за уборку квартиры. Как всегда самым сложным в этом процессе оказалось мытье полов, из-за чего занимался этим он крайне не регулярно. Но праздник, так праздник и работа закипела вновь. Кирилл до того увлекся всеми этими приятными хлопотами, что не хотел их прекращать, находя все новые и новые, существенные и не очень способы доставить себе удовольствие и хоть как-то скрасить сегодняшний день. Он не только вымылся и тщательно выбрился, но и как мог подстригся (раньше-то его стригла мать). В радостной суете время летело быстро.

* * *

Предполагаемое Кулешовым благородство происхождения Бориса, учитывая его образ жизни, вызывает, конечно, большие сомнения, но вот быть нахлебником, он точно  не хотел. По началу, сразу после несчастья, утративший в значительной степени  работоспособность, и брошенный родней, он принял помощь Кирилла не задумываясь   – надо было выжить. Потом стал привыкать, не столько к свалившейся на его голову халяве, сколько к общению, и не хотел показаться неблагодарным. Поскольку денег у него с роду не водилось, подарок приятелю он решил позаимствовать безвозмездно (что было для него не внове), присмотрев его еще несколько дней назад.

* * *

            Борька, зарывшись в кроне большой березы, не шевелился, дабы не быть замеченным и наблюдал через открытую форточку за объектом уже несколько часов. Пожилой мужчина, укрывшись шерстяным пледом, не смотря на теплую погоду, полулежал в кресле с  книгой в руках, делая карандашом пометки на полях. Наконец карандаш выпал из ослабевших пальцев утомленного болезнью и продолжительной работой уже очень не молодого человека и скатившись по пледу, застучал по полу. Мужчина еще слышал падение карандаша, но усталость и сон удержали его сознание от желания встать, и он задышал ровнее.

Борис, выждав еще несколько минут, давая мужчине уснуть покрепче, раздвинул листву, и, отцепившись от ствола и, рискуя при каждом шаге сорваться в виду не возможности уверенно опереться на больную ногу на скользкой коре дерева, двинулся в сторону форточки. Не смотря на свою инвалидность, он быстро достиг окна, благо толстая ветка вполне выдерживала его вес, и почти упиралась в карниз. Протиснувшись в форточку, он тихо опустился на подоконник. Хозяин ровно посапывал во сне. Поскольку стол примыкал к окну, Борька ступил на него. Меньше метра отделяло его от предполагаемого трофея, который должен был стать достойным подарком для Кирила – на другом конце стола лежал массивный серебряный брегет с толстой цепочкой. Не званный гость, вместо того что бы, подхватив добычу, побыстрее скрыться, остановился. Оглянувшись на хозяина и убедившись еще раз, что тот спит, отпил из стоящей на блюдце чашечке чай, затем выловил кусочек лимона и не торопясь, съел. Потом, взяв часы, двинулся обратно. Когда он вылезал в форточку, цепочка предательски звякнула о стекло, и мужчина заворочался в кресле. Когда он с неохотой открыл глаза, Борька уже зарылся в листве, крепко сжимая добычу. Мужчина приподнялся в кресле, отхлебнул из чашки и потянулся за часами, что бы выяснить, сколько же он дремал, но к своему удивлению брегета на столе не обнаружил. Порывшись в карманах халата и ощупав кресло, он обвел комнату взглядом, остановившись на подрагивавшей за окном толстой ветке, тянувшейся от большой березы, стоящей всего в нескольких метрах от окна. При каждом порыве ветра ветка грозила разбить стекло, и ее давно надо было спилить, но все не поднималась рука испортить такую красоту. Решив, что сделает это осенью, когда опадет листва, мужчина поднялся, направившись на кухню в поисках часов.

* * *

Начало смеркаться, когда Кулешов решил, что видимо праздновать придется одному, и стал накрывать на стол. В ожидании приятеля и занятый хлопотами по дому обедать не стал и сейчас уже чувствовал, что проголодался. Среди прочего в процессе уборки квартиры, он не без удовольствия обнаружил бутылку «Кагора», оставшуюся после поминок, которая вместе с деликатесами – докторской колбасой, банкой шпротов и карамелью, купленной по его просьбе соседкой, и мелко нарезанным салом с ломтями хлеба являло собой пиршество Богов. Оставшись довольным меню, Кирил включил радио и, настроившись на волну «По вашим заявкам», взял штопор. Вместе с хлопком вытащенной пробки, как по сигналу в открытое настежь окно, влетел ворон. Не рассчитав скорости, он чиркнул крылом по стене, затем по полу и, описав полукруг, тяжело уселся на столе перед Кириллом. Последний от неожиданности откинулся на спинку, отстраняясь от птицы, и чуть не опрокинул уже открытое вино. Ухватившись обеими руками за бутылку, будто бы она могла стать точкой опоры, он, наконец, заметил, что пернатая клювом держит  заводное кольцо головки здоровенного брегета со свисающей подстать ему массивной цепочкой. Положив часы на стол, и подтолкнув их клювом к Кулешову, Борька встрепенулся, выпрямляясь и наклонив голову в сторону, уставился одним глазом на приятеля, как бы говоря: «Прими от всей души!» Опешивший на какое-то время именинник, наконец, отпустил бутылку и взял часы. Рассматривая узоры на корпусе, повертел их в руках и нажал головку. Крышка легко откинулась и комнату наполнила мелодия, какого-то старинного марша. Изумлению Кирилла не было предела. После того, как музыка стихла, он положил часы на стол, и, приблизив лицо к ворону, шепотом спросил: «Это мне?! Подарок?!» Вместо ответа Борис сделал несколько шагов в сторону товарища и клювом взъерошил ему волосы. Кулешов осторожно провел рукой по спине птицы. «Ну, ты, брат, даешь! Вот уж угодил, так угодил! Как же ты узнал-то? Вот уж друг! Спасибо тебе огромное!» Кирилл вздохнул, выпрямляясь и разводя в восхищении руками. «Если б ты еще разговаривал», — мечтательно произнес он. На что Борис поводил клювом из стороны в сторону и встал к Кулешову в профиль, гордо вытянув шею, и  как бы говоря: «Ну, что ж поделаешь, зато я другим хорош!»

Потом они праздновали. Хозяин кормил дорогого гостя, нарезая мелкими кусочками угощение, и раскладывая их по краю тарелки, что бы птице было удобнее брать. И расчувствовавшись окончательно,  даже дал попробовать ему  из своего стакана, после чего Борька еще несколько раз прикладывался к «Кагору», предварительно постукивая клювом по краю узкого стакана, когда не мог дотянуться до вина на дне стакана,  прося наклонить посуду.

Когда уже далеко за полночь Борис оставил благодарного хозяина, Кирилл растянулся на кровати и погрузился в сон. Спалось ему легко и спокойно, как еще ни разу со времени смерти матери. Ему было хорошо от чудесного подарка, от вина и главное оттого, что он все-таки ни один, что у него есть молчаливый и преданный друг, а значит, есть ради кого и чего жить. Окончательно Кулешов уснул с мыслью, что утром в начале восьмого Борька обязательно прилетит.

* * *

Придя, домой, битых два часа Потемкин сосредоточенно искал ключ от сейфа. В отчаянии он заглянул в холодильник, и только захлопнув дверцу, осознал, что не увидел белой эмалированной кастрюли в синий горошек и большой чугунной сковородки. Они стояли на столе донышками к верху. Это означало только одно – Валентина дома сегодня не была. Глянул на часы – магазин, где она работала, закрылся уже как три часа. Василий плюхнулся на скрипнувшую под ним табуретку и закурил обнаруженные в кармане Женькины сигареты, которые прихватил случайно, поскольку не курил. Посмотрев, еще раз на пустую кастрюлю он вспомнил, что обещал сегодня зайти за женой на работу, так как вечером они собирались на день рождение к ее директрисе, и он еще обещал заранее купить цветы. Да теперь уж скандала не избежать. Поскольку ни домашнего адреса, ни телефона начальницы  жены Потемкин не знал, то для очистки совести позвонил в магазин, там никто не ответил. Потом хотел позвонить своему начальнику, но передумал – говорить-то было не о чем, ключа-то он не нашел. Машинально открыв холодильник, он увидел на дверце недопитую бутылку. Одним глотком опорожнив посуду, он закусил холодной сосиской и бросил в мусорную ведро бутылку. Пройдя в комнату, включил телевизор, и не в силах раздеться, повалился на кровать, больно ткнувшись бедром, о висевший на поясе пистолет. Через мгновение храп заглушал телевизор.

* * *

Проводив Строгинова, Игорев спросил у дежурного домашний телефон и адрес взводного и пошел в кабинет. Несколько раз, безрезультатно набрав телефон Гуреева, он положил трубку. «Колюшку уже не догонишь. Надо взять милиционеров. А что я им скажу(?), они же только что отвезли капитана домой» Что бы не объясняться с дежурным, Сергей вышел через черный ход. В дверях на него налетел старшина с большой картонной коробкой в руках. Ткнувшись в Игорева, старшина попытался его обойти, но мешала коробка.

— Ты, чего?! – вызывающе спросил старшина.

— А, ты?! – с той же интонацией сказал лейтенант, и,  видя, что старшине тяжело, обхватил коробку, желая помочь.

Старшина, решив, что Игорев хочет забрать у него коробку, потянул ее на себя. В результате она перекосилась, и из раскрывшегося дна на пол посыпались шариковые ручки, карандаши и другие канцелярские принадлежности. Оба присели на карточки, и, собрав коробку, начали укладывать все обратно. Когда закончили, старшина протянул Сергею шариковую ручку и два простых карандаша.

— Не надо, у меня есть.

— Бери, бери. Это я на складе получил на отдел.

— Ну, тогда спасибо, пригодятся.

— Конечно, пригодятся, — миролюбиво поддакнул старшина, и быстро подхватив свою поклажу, побежал вниз по ступенькам в подвал.

 Не глядя, сунув карандаши и ручку в нагрудный карман пиджака, Сергей  вышел на улицу, ускоряя шаг.

* * *

Выйдя из автобуса у метро, Николай Васильевич решил купить папирос. Беря покупку и сдачу, он обратил внимание, что на руке у продавщицы только по одной фаланге пальцев. Глянув в лицо, он понял, что не знает ее, и подумал, что на обратном пути надо обязательно познакомиться, поскольку регулярно происходившие на площадки перед метро грабежи, проходили на ее глазах. Ее сменщицу – словоохотливую старушку он хорошо знал, а эту как-то упустил. «Обязательно сегодня же…», — решил Строгинов, как вдруг заметил, бегущего от метро к автобусной остановке Шансова. Шея последнего была плотно забинтована, что не скрывал даже поднятый воротник пиджака. Под мышкой старший опер держал какой-то небольшой белый сверток. «А вот и больной! На ловца и зверь …», — провожая взглядом коллегу, садящегося в автобус идущий в сторону отделения милиции, подумал Строгинов. Поняв, что догнать уже тронувшийся автобус не удастся, он огляделся и не найдя транспорта идущего в том же направлении, пошел пешком. Не найдя в отделении ни Шансова ни Игорева, Николай Васильевич так же как и Сергей вышел через черный ход и в том же направлении.

* * *

Услышав настойчивую трель входного  звонка, Гуреев догадался, что это приехал доктор. По опыту зная, что их ведомственные врачи просто так не уйдут, он решил, что еще не все потеряно. «Через мгновение доктор  толкнет дверь, а дверь он  не запер в ожидании Сергунько. Только бы Серый не вздумал, «положить» доктора. Хотя вряд ли. «Видимо у него на меня какие-то планы, раз сразу не застрелил», — подумал Олег.

В комнату быстро вошел Сергунько, наклонился над капитаном, и,  сняв у него со рта пластырь, спросил:

— Это кто?!

— Конь в пальто! – вызывающе ответил Гуреев, в надежде, что пока они будут пререкаться, доктор войдет, а там…, но додумать, как там будет дальше, не успел, так как потерял сознание от удара пистолетом по голове.

Сергунько прильнул к глазку – вполоборота к двери упрямо давя на звонок, стоял мужчина в белом халате и шапочке надвинутой почти на глаза, так что разобрать лицо в полутьме лестничной клетки было трудно. Серый ели успел отпрянуть, когда доктор, перестав звонить, резко толкнул дверь. Шагнув в коридор, мужчина в белом халате спросил:

— Доктора вызывали? Почему не встречаете?

Вместо ответа он почувствовал, как что-то твердое уперлось ему между лопаток.

— Дернешься — застрелю, иди вперед.

Зайдя в комнату, Сергунько, велел доктору повернуться. Узнав в нем Шансова, усмехнувшись, сказал:

— Доктор нам вроде пока ни к чему.

— Пока? – переспросил старший оперуполномоченный и перевел взгляд с направленного на него пистолета на лежащего у батареи  Гуреева.

Последний зашевелился, застонал, звякнул наручниками о батарею, как бы подтверждая правоту слов Сергунько, и затих, видимо снова потеряв сознание.

Повернувшись опять к Сергунько, Шансов приходя в себя, начальственным голосом произнес:

— Пистолет-то убери! – И не дожидаясь соответствующей реакции, махнул головой в сторону капитана и спросил: — Чего ждешь?

Так и не опустив оружия, Сергунько ответил вопросом на вопрос:

— А ты что деньги принес?

— Причем тут деньги? Сказали же тебе, получишь когда «сделаешь», — с ударением на последнем слове ответил Шансов, при этом опять махнув головой в сторону лежащего.

— А чего тогда притащился?

Ответить тот не успел, потому что в дверях комнаты появился парень в очках. Увидев новое лицо, Сергунько направил на него пистолет, и толи не узнав, то ли от неожиданности, спросил:

— Ты, кто?

Обернувшись на вошедшего, за него ответил Шансов:

— Это опер с отделения.

В отличие от Сергунько Игорев его сразу узнал, а да же если бы и не узнал, то лежащий на полу Гуреев и пистолет в руке Серого говорили сами за себя.  Сергей скосил глаза и понял, что выскочить из комнаты не успеет. Наконец осознав во что вляпался лейтенант не нашел ничего умнее, как сказать:

— Так… я это…  зашел больного проведать, — и кивнул в сторону Гуреева, не сводя при этом взгляда с пистолета.

— А чего его проверять? – в тон ему отвечал Сергунько. – Тут у нас уже доктор есть. – И перевел ствол в сторону Шансова, судорожно думая, что ему теперь делать с этими незадачливыми оперативниками.

Шансов вздрогнул под направленным на него в очередной раз оружием.

— Не дергайся, отдашь деньги, и разойдемся по-тихому, — успокоил его Сергунько.

— А с этими как же? – имея в виду капитана с лейтенантом, спросил Шансов.

— А что с этими? – в раздумье переспросил Серый, снова направляя пистолет на Игорева.

Шансов тяжело выдохнул.

— Оружие есть? – обращаясь к Сергею и глядя на его оттопырившийся «ПМом» карман пиджака, спросил Сергунько.

— Есть, — обречено ответил, Игорев понимая, что не только не успеет передернуть затвор, а да же вытащить пистолет не сможет. «Серый  всю обойму разрядит и новую вставит, пока я буду ковыряться» – В кармане, — добавил он.

— Снимай пиджак, — спокойно приказал Сергунько.

Сергей потянул с себя костюм, не к месту подумав, что не удалось попользоваться новой шариковой ручкой выданной старшиной. Серый, да же с некоторой жалостью посмотрел на очкастого опера, безприкословно выполнившего его указание, и униженно протягивавшего ему обеими руками скомканный пиджак.

— Брось.

«Ну, вот и все», — промелькнуло в голове у Игорева. Сергунько заметил изменившиеся выражение лица лейтенанта, когда тот уже резким движением, словно баскетбольный мяч бросил пиджак ему в лицо. Раздался выстрел. Шансов отпрянул назад, но уперся в стену. Сергей вместе с броском сделал короткий полукруг, пытаясь уйти с линии огня, и всадил в правую глазницу противника карандаш. Сергунько взвыл от боли и повалился на спину. Уже лежа, ослепленный болью,  он произвел еще один выстрел, одновременно с которым Игорев, находившийся в этот момент уже у него за головой всадил очередной карандаш во второй глаз с такой силой, что тот прошел в мозг. Когда лейтенант выпрямился, Шансов сползал по стене, оставляя на ней кровавый след. На белом медицинском халате в районе сердца было маленькое отверстие еще не окрасившееся кровью — второй выстрел Серого достиг цели.

Убедившись, что Гуреев жив, хотя и без сознания Игорев нашел в  кармане его шинели ключ и отстегнул наручники от батареи отопления. Затем смыл на кухне кровь с правой руки. Вернувшись в комнату, отряхнул пиджак и направился к выходу. Остановившись в коридоре около зеркала, что бы причесаться, заметил на рубашке мелкие капельки крови. Расправив рубашку, и застегнув пиджак на все пуговицы, удовлетворенно оглядел себя – застегнутый пиджак полностью скрывал пятна. Ощупав карманы, и убедившись, что и пистолет и запасная обойма на месте, он вышел, захлопнув за собой дверь.

Открыв подъездную дверь, Игорев увидел, идущего с  противоположного конца двора Строгинова. Сообразив, что незаметно им не разойтись, Сергей отпрянул в темноту подъезда, закрывая дверь.

Когда Николай Васильевич, поднялся на этаж, где проживал Гуреев, то у двери застал Сергея, настойчиво звонившего в дверь.

— Ты, чего здесь? – удивленно спросил майор.

— Да, понимаешь, ты, когда ушел, я решил позвонить капитану, а у него никто трубку не берет. Вот решил на всякий случай проверить, а его дома нет.

— Давно стоишь?

— Да минут пять уже.

— Может, моется?

— Как моется? Его же скрючило, да и было бы слышно, как вода льется.

— Почему это слышно должно быть?

«Кажется, попался», — подумал Сергей, глядя с каким недоверием, смотрит на него майор.

— Так, дверь в ванну прямо около входной расположена. — И упреждая новый вопрос коллеги, добавил: — Я в таком же доме живу.

— Наверно не так сильно болен, раз ушел. Сказа ли же ему — сиди в канторе, пока не придем. Вот свернут башку, будет тогда знать шпион хренов, — с досадой произнес Колюшка. – Ладно, пошли. Не караулить же его под дверью. Может он в отделение  придет. Там разберемся.

Выйдя на улицу, Строгинов остановился.

— Пойдем-ка вон на лавочке покурим, — сказал Николай Васильевич.

— Зачем?

— Да, я понимаешь, около метро Шансова видел. Он на автобусе в эту сторону поехал. В отделение его нет, вот я и решил, что он к Гурееву наладился.

— А я думаю, чего ты вернулся. А зачем ему к капитану?

— А зачем он Серого упустил?

Покурив минут тридцать, и понятное дело, не дождавшись Шансова, опера направились в отделение.

 

* * *

вверх, к началу, оглавлению

>> Глава XIX. «Кастрюлькины» скандалы